На главную Аккаунт Файлы Ссылки Форум Учебник F.A.Q. Skins/Themes Модули
Поиск
Блок основного меню

    Banderia Prutenorum
    Литовская Метрика

Блок информации сайта
Администрация
Deli2Отправить Deli2 email

memorandum
Рекомендовать нас
Посетители сайта
2005/8/18 1:41:17 | Глава IV ДРЕВНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ РУСИ В ЛЕТОПИСЯХ И В ИСТОРИОГРАФИИ XX в.
Раздел: Лурье Я.С. ИСТОРИЯ РОССИИ В ЛЕТОПИСАНИИ И ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ // Россия Древняя и Россия Новая : (избранное), СПб., 1997 | Автор: Deli2 | Рейтинг: 0.00 (1) Оценить | Хитов 4344
Я.С. Лурье

ИСТОРИЯ РОССИИ В ЛЕТОПИСАНИИ И ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Глава IV ДРЕВНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ РУСИ В ЛЕТОПИСЯХ И В ИСТОРИОГРАФИИ XX в.


      Для изучения летописной традиции, отражающей древнейший период истории Руси (до 946 г.), наибольшее значение имеет вывод, неопровержимо доказанный А. А. Шахматовым: летописью, предшествовавшей ПВЛ (вторая редакция - в Лавр., Тр., Радзивиловской, МАк, а также в Летописце Переяславля-Суздальского; третья редакция - в Ип.), был свод, дошедший в начальной части HI мл. и.1

      Текст, сохранившийся в HI мл. и.2 и определенный Шахматовым как текст Начального свода, имеет заголовок: «Временьник, иже нарицаеться Летописания Русьскых кънязь и земля Русьскыя..., и гради почаша бывати по местомъ, преже Новъгородьская волость и по томь Кыевская, и о поставлении Кыева, како въименовася Кыев». Тут же указано, что «град великый Кыев» был назван «во имя Кия, егоже нарицають тако перевозника бывша; иней же ловы деяша около града своего».

      Далее следует введение, в котором летописец осуждает порядки в современной ему русской земле и оплакивает нашествие «поганых» на Русь.

      Под 6362 (954) г. в мл. и. помещены следующие известия: о Кии, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди; о нашествии Руси на Царьград при царе Михаиле и матери его Ирине, предотвращенном бурей, которая возникла тогда, когда греки ((56)) омочили в море ризу Богородицы; о хазарской дани на полян; о приходе двух варягов - Аскольда и Дира и вокняжении их в Киеве; о славянских племенах во времена Кия, Щека и Хорива; об изгнании варягов и призвании их в Новгород, о приходе Рюрика, севшего в Новгороде, Синеуса, севшего на Белоозере, и Трувора, севшего в Изборске, давших имя Руси; о смерти Синеуса и Трувора, вокняжении Рюрика и рождении у него сына Игоря, о походе Игоря и его воеводы Олега по Днепру, завоевании ими Киева и убийстве Аскольда и Дира; об установлении дани варягам в 300 гривен с добавлением: «еже не дають», о княжении Игоря в Киеве, установлении им даней, женитьбе его на Ольге и рождении сына Святослава.. После этого под датой 6428 (920) г. - поход Игоря на греков, «зло», учиненное русскими, и уничтожение русских кораблей «огненным строем». 6429 (921) г. - сбор кораблей и войск Игорем с Олегом. 6430 (922) г. - приход Олега к Царьграду, попытка преградить ему путь и поход под парусами по суше, возвращение руси и словен под различными парусами; смерть Олега от уксуса змеи и погребение его в Ладоге; княжение Игоря в Киеве, война его с древлянами и уличами; воевода Свенельд; неудачная осада Пересечена. Заканчивается эта статья фразой: «по сем скажем о приключившихся летях сих».

      Далее после ряда пустых годов (дат без известий) читается под 6448 (940) г. и 6450 (942) г. известие о войнах с уличами, взятии Пересечена и дани, переданной Свенельду. Под 6453 (945) г. - пространный рассказ о сборе Игорем дани с древлян, о его убийстве и о троекратной мести Ольги древлянам. Следующая статья озаглавлена «Начало княженья Святославля» и повествует о победе Ольги над древлянами.

      В ПВЛ рассказ о древнейшем периоде истории Руси был Значительно расширен.3 Источники этих дополнений были с большой убедительностью установлены А. А. Шахматовым. Если Начальный свод при изложении событий византийской Истории опирался только на относительно краткую хронографическую компиляцию («Хронограф по великому изложению», по определению В. М. Истрина), то ПВЛ широко привлекала Хронику Амартола, продолженную до 948 г.4 О. В. Творогов убедительно показал, что источники Начального свода и ПВЛ были разными: Начальный свод опирался только на Хронограф по великому изложению, ПВЛ - только на Амартола (привлекая только те цитаты из Хронографа, ((57)) которые читались в Начальном своде).5 Кроме того, в распоряжении составителя ПВЛ оказались договоры Олега, Игоря и Святослава с греками, что побудило летописца внести существенные поправки в изложение истории конца IX-нач. X в. Как и в Начальном своде, в ПВЛ даты были проставлены произвольно с целью внести порядок в недатированный материал древнейшей истории - отсюда серьезные расхождения между датами в обеих летописях.

      В ПВЛ нет ни введения, читающегося в мл. и., ни суммарной статьи 6362 г. Начинается ПВЛ с библейского рассказа о разделении земли между сыновьями Ноя (заимствованного из Амартола) и с рассказа о расселении славян. После этого повествуется о приходе апостола Андрея к киевским горам, о Кии, Щеке и Хориве - автор спорит с утверждением о том, что Кий был перевозчиком: «Аще бо бы перевозникъ Кий, то не бы ходилъ к Царюгороду...». Затем рассказывается о расселении восточнославянских племен и о хазарской дани. Далее перечисляем (опуская пустые года) следующие наиболее важные известия, отличающие ПВЛ от мл. и. и так или иначе отразившиеся в последующем летописании. Датированный текст начинается с 6360 (852) г., причем исходной датой служит ошибочно датируемое (вместо 842 г.) воцарение византийского императора Михаила, при котором Русь приходила к Царьграду, и расчет лет от Адама до конца ПВЛ, которая должна была быть доведена «до смерти Святопълча», т. е. до смерти князя Святополка Изяславича в 1113 г. Под 6367 (859) г. - рассказ о дани, взимавшейся варягами с северных славянских племен, а хазарами - с южных. 6370 (862) г. - изгнание варягов и их обратное призвание. Приход Рюрика (город, в котором он сел, в Лавр. не назван, в Тр. было приписано сверху: «В Новгороде», а по Радзивиловской, МАк, Летописцу Переяславля-Суздальского и Ип. - в Ладоге), Синеуса и Трувора. Смерть Синеуса и Трувора и единовластие Рюрика; отправление «2 мужей, не племени его, но (в другом списке - «ни») боярина», Аскольда и Дира к Царьграду и их приход в Киев, где некогда были Кий, Щек и Хорив. 6374 (866) г. - поход на греков, который в мл. и. излагался под 6362 г.; в ПВЛ он приписывается Аскольду и Диру. 6387 (879) г. - смерть Рюрика, передавшего свое княжение Олегу, «от рода ему суща», и отдавшего ему своего сына Игоря «на руце», ибо Игорь был «детеск вельми». 6390 (882) г. - поход Олега на юг и убийство им Аскольда и Дира - рассказ сходен с известием Начального свода ( мл. и.) под 6362 г., но Олег здесь выступает в роли князя, несущего на руках младенца ((58)) Игоря; в связи с этим он говорит: «Вы неста князя,... но аз есмь роду княжа», а Игорь «есть сын Рюриков». Рассказ этот явно вторичен по отношению к Начальному своду, отразившемуся в мл. и. В Начальном своде, где Игорь выступает как взрослый князь, а Олег - его воевода, об их действиях говорится в двойственном числе: Игорь и Олег «начаста..., налезоста..., поидоста..., узреста..., потаистася...». В ПВЛ ходит и действует один Олег - соответственно двойственное число заменяется единственным: «поиде..., приде..., уведа..., похоронив вои...». Однако, как это часто бывает при редактировании, составитель ПВЛ не сумел устранить полностью прежний вариант - двойственное число сохранилось в словах: «придоста к горам к киевьским». Очевидно, текст, сохранившийся в мл. и., лучше отразил первоначальный вариант - тот, который читался в составе Начального свода. Рассказ оканчивается тем, что Олег объявляет Киев матерью городов русских и устанавливает дань варягам от Новгорода, «еже до смерти Ярославле даяше варягам». 6391 (883), 6392 (884) и 6393 (885) гг. - завоевание Олегом древлян, северян и радимичей и присвоение им дани, которую уплачивали хазарам: «аз им противен, а вам нечему». 6406 (898) г. - войны с уграми и создание славянской грамоты. 6410 (902) г. - византийский цесарь Леон посылает угров против болгар. 6411 (903)г. - «Игореви же възрастьшю... иприведоша ему жену от Пьскова именем Олгу». 6415 (907) г. - рассказ о походе Олега на греков, помещенный в мл. и. под 6430 г., заканчивающийся известием о мире с греками, представляющий собою, по мнению А. А. Шахматова и ряда других исследователей, фрагмент из помещенного в ПВЛ далее договора Олега с греками 6420 г. 6420 (912) г. - договор Олега с греками и развернутый рассказ о смерти Олега от коня, предсказанной ему волхвами; следует особое пояснение (со ссылкой на греческий источник), что иногда «от волхвованиа собывается чародЪйство». 6421 (913) г. - начало княжения Игоря. 6422 (914) г. - поход Игоря на древлян. 6423 (915) г. - первый приход печенегов на русскую землю. 6449 (941) г. - поход Игоря на греков, греческий огонь, подготовка к новому походу. 6452 (944) г. - второй поход Игоря на Царьград, предложение мира. 6453 (945) г. -договор Игоря с греками. Вторичная дата 6453 (945) г. - поход Игоря на древлян, убийство Игоря; три мести Ольги. 6454 (945) г. - княжение Святослава, три мести Ольги. 6454 (946) г. -княжение Святослава, четвертая месть Ольги, отсутствующая в I мл. и. После 6454 г. даты в мл. и. и в ПВЛ начинают совпадать.

      Известие ПВЛ за 6454 г. явно вторично по отношению к I мл. и. В мл. и. о мести Ольги древлянам сообщается ((59)) только под 6453 г.; в следующем, 6454 г., Ольга идет на Искоростень, «и победиша древляны и возложиша на них дань тяжку». В ПВЛ под 6454 г. читается та же фраза: «И победиша древляны...»; после этого Ольга требует у древлян дань птицами, привязывает к ним горящий трут, и птицы сжигают город. После этого читаются слова: «И възложиша на них дань тяжку». Очевидно, в Начальном своде не было четвертой мести, а составитель ПВЛ добавил ее, разрубив единую фразу и вставив довольно неуклюже между ее началом и концом рассказ о ее четвертой мести (после сожжения Искоростеня и обращения в рабство древлян едва ли можно было на них возлагать «дань тяжку»).

      Следующий по времени памятник «Летописец въскоре патриарха Никифора» в редакции XIII в. заключал в себе краткое известие о событиях этого времени, близкое к ПВЛ. С ПВЛ совпадают даты призвания варягов (6370 г.), крещения болгар; остальные даты указываются по годам правления византийских императоров.6

      Псковские летописи не были столь древними, как «Летописец вскоре», но и они были относительно независимы от традиции, сложившейся после Начального свода и ПВЛ. Из псковских летописей события IX-X вв. отражают лишь Псковская 2-я и Псковская 3-я. В Псковской 2-й текст, как и в I мл. и., начинается с 6362 г. и содержит упоминание царей Михаила и Ирины. Дальнейший текст перечисляет русских князей в несколько странном порядке: первый - Скальд, второй - Дир, третий - Рюрик, четвертый - Синеус, пятый - Трувол, шестой - Олег, седьмой - Игорь и далее до Владимира, «иже крести всю русскую землю». После статьи «Начало княжения Володимирова» Псковская 2-я летопись переходит к житию Александра Невского. Псковская 3-я летопись воспроизводит вкратце версию ПВЛ (начало с 6360 г., Олег - князь, Игорь - младенец, краткое сообщение 6419 г. о смерти Олега от коня и змеи). Обе летописи придают важное значение жене Игоря Ольге как «псковке».7

      В НСС, отразившемся в CI, IV, НК, Новгородской Хронографической (HV),8 содержится своеобразная комбинация известий из рассказов начала XV в. и ПВЛ. Начинается изложение с рассказа о потомках Ноя и о расселении славян, ((60)) причем, в отличие от более ранних летописей, упоминается о том, что Словене в Новгороде «посадиша старейшину Гостомысла». Далее читается вводная статья из с заголовком «Софейскый временник, еже нарицается летописец русских князь...». Следующий после этого рассказ начинается, как и ПВЛ, с 6360 г., но затем под 6362 г. помещена первая датированныя статья I мл. и. - 6362 г. «начало земли Рустей». Остальной текст НСС близок к ПВЛ, но в нем читаются также отдельные статьи, совпадающие с мл. и., а иногда и не имеющие соответствия в других летописях. Под 6370 г. сообщается, что Рюрик и его братья были избраны «от немець». 6374 г. - упоминается, как и в мл. и., Михаил и мать его Ирина. 6375 г. - из неизвестного источника: «Тишина бысть». 6384 г. - «Михайлова царства лет 24». Как и в ПВЛ, Олег с самого начала выступает как князь, Игорь - как младенец, но при описании похода к югу в 6390 г. в НСС Игорь упоминается как взрослый: «Игорь же и Олег творящася мимоидуща», о дани сообщается так же, как и в ПВЛ, - «давали варягом до смерти Ярослава». 6395 г. - статья, отсутствующая во всех предшествующих сводах: «Вкупе же си лета збираются», где дается подсчет лет от «первого лета Олгова» до Владимира Ярославича (сына Ярослава Мудрого) и всех последующих русских князей вплоть до московских (Н IV - до Дмитрия Донского, далее следует пробел; CI - до детей Василия II) и перечисляются митрополии православной церкви. В 6422 г. - как и в мл. и. упоминается осада Игорем и Свенельдом города Пересечена; завершается статья словами из Начального свода: «По семь же скажем о приключьшихся [в] летех сих». 6429 г. - текст, совпадающий с мл. и., но без имени Олега: «Игорь пристрои вои многы и карабля бесчислены». Существенно расходится со всеми предшествующими летописями статья 6449 г. о походе Игоря на греков - здесь читается дополнение, восходящее, очевидно, к «Хронографу по великому изложению».9

      Вопрос о происхождении этих своеобразных известий и дополнений в НСС достаточно сложен, но и мл. и. и НСС могут быть возведены к некоему новгородскому своду начала XV в. (Шахматов обозначил его как «Софийский временник»), опиравшемуся на Начальный свод. Как мы увидим в дальнейшем изложении, дошедшие до нас списки мл. и. иногда в свою очередь заимствовали некоторые статьи из НСС, но в тексте за IX-X вв. такие заимствования не обнаруживаются. ((61))

      Текст НСС отразился в ряде следующих памятников летописания XV и XVI вв. Воспроизведен он был в великокняжеском своде начала 70-х гг. XV в. (Нкр. и ВП).10 Через HIV он оказал, возможно, влияние также на Рогожский летописец, Белорусско-литовские летописи и Владимирский летописец.11

      Не внес существенных изменений в рассказ НСС и Московско-Софийский свод (MCC), дошедший до нас в Московском своде конца XV в. и в Ермолинской летописи.12 В рассказе о расселении славян в MCC, как и в НСС, упоминается новгородский старейшина Гостомысл, но введения к «Софийскому временнику» и статьи 6362 г. «начало земли Рустей» здесь, судя по Архивскому списку Московского свода (так называемой Ростовской летописи) и Ерм. (в Эрмитажном списке Московского свода здесь лакуна, в Уваровском списке того же свода нет всего начала до XI в.), не было. Под 6374 г. упоминались «царь Михаил и мать его Ирина». Статей 6375 г. о «тишине» и 6385 г. о 24 годах царствования Михаила нет; нету и статьи 6395 г. «Вкупе же си лета збираются».

      Ерм. кроме MCC опиралась еще на один источник; он отразился в известиях 6415 г. о том, что греки во время похода Олега «перепяша чепи» через «Суд» (залив), и 6420 г., что Олег погиб, «уяден скорпиею из главы мертваго коня своего». Известия эти восходили, по-видимому, к своду, отразившемуся во второй части Ерм. - с 6933 (1425) г. до конца. Свод этот, как предполагал Шахматов, мог быть ростовским по происхождению, но, судя по его второй части, непосредственно восходил к летописи Кирилло-Белозерского монастыря.13 Известие о царе Михаиле и матери его Ирине здесь отсутствовало.

      С Ерм. до 6925 г. была сходна летописная компиляция, которая носила название Летописец от 72-х язык и дошла до нас в трех видах - Прилуцком (изданном под названием «Свод 1498 г.»), Уваровском (изданном под названием «Свод 1518 г.») и Лихачевском (неизданном).14 Известие о царе Михаиле и матери его Ирине здесь отсутствовало. Кроме известий, читающихся в Ерм. под 6415 г. («чепь») и 6420 г. (о гибели Олега от «скорпии»), здесь обнаруживается также своеобразное чтение, завершающее более раннюю летописную статью ((62)) 6390 г. о дани варягам, установленной Олегом после убийства Аскольда и Дира, - по 300 гривен - «иже и доныне дают».

      Текст Тип. следует тексту MCC (под 6374 г. здесь упоминались Михаил и мать его Ирина), но под 6411 г. читается дополнение: «Нецыи же глаголют яко Олгова дчи бе Олга»; это дополнение было воспроизведено более поздними летописями- Холмогорской и Пискаревским летописцем.15

      Довольно своеобразно изложение событий IX-перв. пол. X в. и в Устюжской летописи начала XVI в. Как и в НСС, и в MCC, известия в Уст. частью совпадают с мл. и., частою - с ПВЛ, но даты в ряде случаев отличаются от других Летописей. Изложение начинается с той же даты, что и в I мл. и., - с 6360 г., упоминаются царствовавшие «в Гре-цex... Михаил и мати его Ирина», но призвание варягов отнесено с 6371 г. (в ПВЛ - 6370 г.), и дается объяснение того, почему Трувор сидел в Изборске - «а то ныне пригородок Пъсковский, а тогда был в кривичех больший город». Про Аскольда и Дира в Уст. сообщается, что они не были «ни племени княжа, ни боярска, и не даст им Рюрик ни града, ни села»; испросив у Рюрика разрешение идти к Царьграду, они шли «мимо Смоленьск, и не явистася к Смоленьску, зане град велик и мног людьми», и приплыли к Киеву, сообщив киевлянам, что они «князи варяжские». Под тем же годом сообщается о рождении у Рюрика сына Игоря - «и храбр и мудр бысть»; Олег именуется воеводой Игоря. Поход Аскольда и Дира на греков датируется, как и в ПВЛ и в НСС, 6374 г., но в статье о смерти Рюрика в 6387 г., вопреки предыдущему, утверждается, что Игорь в это время был «мал велми». Как младенец Игорь упоминается в статье 6389 г. о походе Олега по Днепру: «Уведавши смольняне, и изыдоша старейшины их и спросиша единаго человека: кто сей прииде, царь ли или князь в единой славе?». Олег вынес на руках Игоря и сказал: «Сей есть Игорь, князь Рюрикович русский». Однако Аскольду и Диру Олег заявляет, что именно ему «достоит княжить» (хотя опять ссылается на права Игоря), «и седе Олг, княжа в Киеве». Поход Олега на греков отнесен в Уст. к 6408 г., но упоминается «огненное строение» греков, которое в предшествующих летописях связывалось с неудачным походом Игоря (ПВЛ - 6449 г., мл. и. - 6428 г.); после слов «возвратишася Русь во свояси» добавлено: «без успеха, потом же лете перепустя, и на третье лето приидоша в Киев». Под 6430 г. описывается совместный поход «Игоря и Олга» с подробностями, упоминаемыми в ((63)) предшествующих летописях в связи с походом Олега (ПВЛ - 6415 г., I мл. и. - 6430 г.). Под этим же годом повествуется о смерти Олега, но после этого известия упоминается начало княжения Игоря, датированное 6420 г. В пределах той же статьи упоминается также и о том, что Игорь «оженился во Пскове, понят за себя Ольгу 10-ти лет, бе бо красна вельми и мудра» и что у Игоря был «воевода, в Олга место, именем Свиндел», которому Игорь дал дань с древлян, вызвав недовольство бояр. Наконец, осада города Пересечен, как и в мл. и., излагается в Уст. под двумя датами - 6430 и 6448 гг. Под 6453 г., описывая убийство Игоря древлянами, Уст. сообщает, что «княжил Игорь князь Рюрикович лет 34, жил с Ольгою 43», и что «воевода Свинъдел тож отец Метишин и Лютов» (в другом списке - «Мастичин Лютов»). О том, что Свенельд был «отец Мистишин», сообщалось в ПВЛ под 6453 г.; «Свенальдич именем Лют» упоминается в ПВЛ в другом месте под 6483 г. Наконец, статья 6454 г. воспроизводит в Уст. текст мл. и. - четвертая месть Ольги здесь отсутствует.

      Какого происхождения рассказ о событиях IX-перв. пол. X в. в Уст.? М.Н.Тихомиров высказывал предположение, что текст Уст. «предшествовал Начальному своду 1093 г. и, возможно, отразил какой-то летописный свод 60-70-х гг. XI в.»,16 ибо в Уст. «мы находим явно более древние чтения, чем в Новгородской Первой летописи...». Однако в подтверждение этого историк ссылался только на отличие хронологии Уст. от хронологии мл. и. и ПВЛ и на то, что в Уст. говорится о передаче Рюриком княжения Олегу, потому что «Игорь был мал еще». Но хронология Уст. представляла собой смешение хронологии ПВЛ и мл. и. и явно была запутана: об одних и тех же событиях сообщалось под противоречащими друг другу датами. А. А. Шахматов, высказавший в одной из своих ранних работ предположение о древнем происхождении Уст. (Архангелогородского летописца), отказался затем от использования Уст. для реконструкции древнейшего летописания. В «Разысканиях о древнейших русских летописных сводах» он сослался на пояснение Уст., почему Трувор сел в Изборске, как на комментарии «книжника XVI в.».17 Такой же работой книжника XVI в. было, на наш взгляд, и все изложение истории Киевской Руси в Уст. - ни одно из ((64)) дополнительных известий этой летописи не обнаруживает черт первичности по отношению к ПВЛ и мл. и.; они представляются лишь попытками пояснить и дополнить ранние тексты. Если дополнения к рассказу о древнейшей истории Руси, читающиеся в Уст., могут быть объяснены стремлением автора расцветить изложение, то в других памятниках кон. XV-нач. XVI в. обнаруживаются следы влияния дополнительных источников. Это относится, в частности, к Сокращенному своду кон. XV в. - летописному памятнику, дошедшему до нас в трех видах - Соловецком, Мазуринском (Свод 1495 г.) и Погодинском (Свод 1493 г.). В Соловецком виде начало, общее для двух остальных видов, не сохранилось, но в Мазуринском и Погодинском видах оно более или менее идентично. Как и MCC, здесь упоминается Гостомысл, но введения к «Софийскому временнику» здесь нет. Летописному тексту предшествует хронографическая статья «Царие, царствовавшие в Константинеграде, православнии же и еретицы»,18 и этот памятник, очевидно, дал основание составителям Сокращенного свода исправить текст статьи 6370 г., с которой начинается летописное изложение в своде, - заменить ошибочное упоминание матери царя Михаила, Ирины, которое читалось в Начальном своде, НСС и MCC. Имя Ирины было не только устранено, как в Ерм., - в одном из списков Мазуринского вида оно было выскоблено, а в одном из списков Погодинского заменено исторически правильным именем Феодоры.19 Олег в Сокращенном своде назван (под 6387 г.) «племенником» Рюрика; о смерти его (6420 г.) сказано только, что он был «уяден скорпиею из главы коня своего» - это чтение сближало Сокращенный свод с Ерм. и, очевидно, было присуще их общему источнику - ростовскому (или кирилло-белозерскому) своду. Известия Сокращенного свода оказали влияние на своеобразный памятник - Русский хронограф 1512 г. и восходивший к нему Хронограф западнорусской редакции. Хронограф Соединил известия из Сокращенного свода с извлечениями из своих греческих источников. Под 6374 г. здесь упоминалась царица Феодора и приводился рассказ о нашествии Руси на Царьград, восходивший к Хронике Амартола и совпадающий с текстом Начального свода и ПВЛ (нападение Руси и спасение Царьграда с помощью ризы Богородицы).20 В главе 169 Хронографа «Царство Василия Македонина» читается известие, также начинающееся с описания неудачного похода русских князей на Царьград: «Роди же нарицаемии Руси, иже и ((65)) Кумани, живяху в Екьсинопонте и начаша пленовати страну римляньскую и хотяху пойти и в Коньстянтин град. Но возбрани сим вышний Промысл, паче же и приключися им гнев Божий, и тогда же возвратишася тщи князя их Оскалд и Дир». Далее упоминается о войне Василия Македонянина с «агаряны» и об обращении в христианство русов, которых убедило чудо - брошенное в огонь Евангелие осталось невредимым. Рассказ этот, как убедительно показал О. В. Творогов, представляет собою произвольное соединение трех фрагментов из Хроники Иоанна Зонары с включением в этот текст имен Аскольда и Дира.21 В статье «О войне Олгове на Царьград» иначе, чем в Сокращенном своде, описывается поход Олега на греков; рассказывается, что греки «замъкоша суды веригами железными и град затвориша». Источником в данном случае был, очевидно, хронографический памятник XV в. - Еллинский летописец, в свою очередь опиравшийся на НСС. Составитель Хронографа ссылался на то, что «сие пишется о нем в Греческом летописце».

      Наиболее значительные дополнения к известиям предшествующих летописей о древнейшей истории Руси обнаруживаются в Никоновской летописи.22 Ник. несомненно опиралась на рассказ НСС-MCC (известие о Гостомысле) и обращалась также к традиции Сокращенного свода и Хронографа. Как и в Сокращенном своде, в Ник. была включена статья «Царие...» и упоминалось «царьство Михаила царя и матери его Феодоры». Со временем Михаила и Феодоры Ник. в известиях недатированной части связывала первое упоминание о князьях Оскольде (так он именуется здесь, хотя в «некоторых местах встречается и написание «Аскольд») и Дире. В статье «О пришествии Руси на Царьград» упоминается, что в царство Михаила и матери его Феодоры «приидоша из Киева Русский князи Осколд и Дир... и много убийства сотвориша», и рассказывается о гибели русских воинов после вынесения ризы Богородицы - весь этот рассказ заимствован в Ник. из Русского хронографа. В той же недатированной части о войне Аскольда и Дира с греками сообщается еще раз: «Множество съвокупишеся Агарян прихождаху на Царьград... Слышавше же Киевстии князи Асколд и Дир, идоша на Царьград и много зла створиша». Статья о варяжской дани в Ник. также не датирована; датированная часть начинается со статьи 6367 г. о восстании против варягов (в ГГВЛ и НСС - 6370; в I л.и. - одно ((66)) из известий 6362 г.). В Ник. рассказывается, что после освобождения начались у славян «рати и пленениа», и они стали искать князя «или от нас, или от Казар, или от Полян, или от Дунайчев, или от Варяг» и обратились к варягам. Это обращение, согласно Ник., произошло в 6369 г. при царях Михаиле и Василии; варяги, по словам летописца, «бояхуся звериного их обычая и нрава, и едва збрашася три браты». Под 6372 г. сообщается, что «убит был от Болгар Осколдов сын. Того же лета оскорбишася Новогородцы, глаголюще: Яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его. Того же лета уби Рюрик Вадима Храбраго, и иных многих изби Новогородцев съветников его». Под 6373 г. Ник. приводила известие о рождении Игоря, восходящее к НСС (HV), но помещенное без даты, а также сообщала: «Воеваша Аскольд и Дир полочан и много зла сътвориша». Под 6374 г. вновь рассказывается о походе Аскольда и Дира на греков - с рядом подробностей, содержавшихся в рассказе, помещенном выше, в недатированной части (риза Богородицы, потопление «безбожной Руси»), но в более коротком изложении. Наряду с царем Михаилом здесь упоминается и царь Василий, в действительности вступивший на престол годом позже, в 6375 (867) г.; говоря о Василии как о царе под 6369 и 6374 гг. - ранее подлинной даты его воцарения, составитель Ник., как убедительно показал О. В. Творогов,23 опирался на текст Русского хронографа, цитата из которого была помещена им в Ник. в конце недатированной части еще до рассказа о приходе агарян на Царьград и восстании Руси против варягов. Под 6375 г. - возвращение Аскольда и Дира в Киев «в мале дружине» и «плаче велием», о избиении ими печенегов и о бегстве «от Рюрика из Новогорода в Киев» множества «новогодцкых мужей». После 6384 г. в Ник. вновь читается большое заимствование из Русского хронографа, где после ряда статей, посвященных истории Византии, под заголовком «О князи Рустем Осколде» читается текст, в котором в четвертый раз повествуется о походе Аскольда и Дира на Константинополь, а также о крещении русов - рассказ, восходящий к Русскому хронографу, где он в свою очередь был заимствован из Паралипомена Зонары. Под 6395 г. читается статья, посвященная царствованию византийского императора Льва, а затем изложение возвращается снова к 6385-6387 гг. и следует известие о смерти Рюрика, а потом под 6388-6389 гг. - рассказ о походе Олега на Киев содержит ряд подробностей, отсутствующих в более ранних летописях: «И неким дружине своей повеле ((67)) изыти на брег, сказав им дела тайная, а сам творяшеся болезнуа, и ляже в лодии. И посла ко Асколду и Диру, глаголя: Гость есмь Подугорский и иду в Греки от Олга князя и Игоря княжича, и ныне в болезни есмь, и имам много великаго и драгаго бисера и всякого узорочиа. Еще же имам и усты ко устом речи глаголати ваша к вам; да без коснения приидите к нам. Пришедшим же им скоро в мале зело дружине, и в лодию влезшим видети болнаго гостя и рече им: Аз есмь Олег князь, а се есть Рюриков Игорь княжичь. И в той час убиша Асколда и Дира...». Установив власть над Русской землей, Олег дал «от Новгорода триста гривен» в год варягам, «еже и ныне дают». Рассказ 6415 г. о походе Олега на греков заканчивается упоминанием о его возвращении «к своему князю Игорю». Начиная с 6420 г. текст Ник. в значительной степени восходит к Русскому хронографу. Из этого источника взято большинство известий об Игоре и его смерти; из Русского хронографа Ник. заимствовала даже сербскую огласовку имени сына Игоря Святослава - «Цветослав».

      Обилие дополнительных, часто уникальных известий по древнейшей истории Руси, содержащихся в Ник., не раз вызывало у исследователей предположение о существовании у нее древних источников, до нас не дошедших. Б. А. Рыбаков считал источник Ник. «давно забытым, затерянным еще в эпоху Киевской Руси, древним листом (может быть, неизвестным даже Нестору), всплывшим на свет из глубин московских архивов». Этот «лист», по мнению автора, каким-то образом отразил «Осколдову летопись», древлянскую летопись Ярополка Святославича и летопись церковно-княжеских кругов конца X в. Известие Ник. о походе Аскольда на греков свидетельствует, согласно Б. А. Рыбакову, что таких походов было по крайней мере три - в 860, 866 и 874 гг.24

      Однако, предполагая существование затерянных источников Ник. IX-X вв., Б. А. Рыбаков и другие исследователи оставили без внимания иные, достаточно известные в науке источники. Б. М. Клосс и О. В. Творогов с несомненностью доказали, что Ник. восходила к ряду хронографических компиляций, известных древней русской письменности, - к Русскому хронографу, Еллинскому летописцу, Паралипомену Зонары.25 Упоминание о четырех походах Аскольда на Царьград в Ник. - следствие механического соединения известий этих источников.((68))

      Несколько позже Ник. в 1534 г. в Ростове был составлен летописный свод, который обычно именуется Тверской летописью или Тверским сборником. Начальная часть этого памятника никак не была связана с Тверью. В основном она отражала традиции НСС: здесь читалось вступление к «Софийскому временнику», статья 6375 г. о «тишине» и под 6384 г. известие о 24 годах Михайлова царства и окончании мирожворного круга, но не было статьи 6395 г. - «вкупе же лета собираются». Под 6415 г., описывая поход Олега на греков, Х в. сб. упоминает, что греки для защиты Царьграда «замкнута Съсуд, сиречь пропяша чепь, протяженую от Галаты до Лахернския церкви и град затвориша». Это известие (читающееся и в Львовской летописи XVI в.) обнаруживает сходство с известием Ерм. и восходит, очевидно, к дополнительному (по отношению к MCC) источнику Ерм. Под 6360 г. имя царицы Ирины, матери Михаила, заменено на имя Феодоры. Наиболее обширным летописным сводом XVI в. была после Ник. Воскресенская летопись. Воскр. в основном следовала MCC. Знакомство с хронографической традицией отразилось в ней (как и во Владимирском летописце начала XVI в.) только на исправлении под 6374 г. имени «Ирина» на «Феодора»; как и в Эрмитажном списке Моск. (но в отличие от так называемой Ростовской летописи), здесь не было под 6394 г. статьи «Вкупе же лета собираются». Важнейшим добавлением к тексту предшествовавшего летописания была вставка под 6367 г. Легенды о происхождении Рюрика «от рода суща Августа» через брата Августа Пруса и о приглашении Рюрика в Новгород ко совету старейшины Гостомысла. Легенда эта была заимствована из публицистических памятников начала XVI в. - «Послания о Мономаховом венце» и «Сказания о князьях Владимирских»,26 но ни в Ник., ни в других летописях этой легенды не было. 

      В 60-х гг. XVI в. легенды Ник. и Воскр. были объединены в Степ. кн.27 Там была помещена и история о нашествии русов при Василии Македонянине из «Ексипонта» и их согласии креститься после чуда с Евангелием, и легенды о Прусе, от «семени» которого произошел Рюрик. Рассказ о Вадиме из Ник. был истолкован в духе прославления рода Рюрика: «Тогда бо Рюрик уби некоего храбра новогородца именем Вадима и иных многих новгородец, советников его. Аще тогда и нечестиви бяху новгородцы, но обаче по проречению их, паче же благоволением Божиим и до ныне непременно царствуют ((69)) ими от Рюрикова семени благородное изращение». В заслугу Рюрику были поставлены даже походы Аскольда и Дира на Царьград: «Вышереченный же Рюрик, Владимиров прадед, не токмо сам в Русстей земли приименит бе властию, но и мужие его, в них же беста два - Аскольд и Дир, и тии воева Римлянскую страну, иже и Киев населиста многими варяги и сами седоста с нем. Их же уби Олег князь...».

      В XVII в. изложение древнейшей истории Руси строится в основном на хронографической традиции, соединявшей изложение мировой и русской истории. Уже Хронограф 1617 г., опираясь на польскую Хронику Мартина Вельского, предварял историю Руси известиями об истории славянских народов. Рассказ о Руси начинался со статьи «О пришествии Руси на Царьград», которое, однако, не связывалось здесь с Аскольдом и Диром. Под 6370 г. упоминалась «брань Словяном тогда бо нарицахуся Кумане; во времена бо древняя обладающу в Новеграде Словяны некоему мужу имянем Гостомыслу, егда же ему умирающу рече: „Да не будет владыка от своея страны, но от Варяг некоего призовите". И тако по нем много время препроводиша, посадниками Новаграда страна та управляшася, дондеже во Кривичах и Древлянех по некоем их князе имянем Кия, от него же и град создан бысть Киев, обладаху племянники его Осколд и Дир, и насиловаху Словяном, иже в Великом Новеграде». Новгородцы призвали варягов. Смерть Рюрика отнесена к 6387 г.; Олег, который именуется воеводой Игоря, «Осколда и Дира, Киевых племянников, убил, а в Киеве великого князя Игоря посадил». Этот рассказ, возможно, был связан с польской историографической традицией, ибо Аскольда и Дира как наследников Кия еще в конце XV в. упоминал Длугош в «Истории Польши»; ту же версию излагал и в «Хронике польской» XVI в. М. Стрыйковский. Чудо святого Евангелия, приведшее к крещению славян, не связывалось в Хронографе с военным походом Аскольда и Дира. Рассказы о походе Олега на греков, о его смерти, об Игоре и его гибели были сходны в этом памятнике с летописными, но упомянута была только четвертая месть Ольги (голуби).28

      В хронографической компиляции, помещенной в ряде памятников второй половины XVII в. (Летописный свод 1652- 1658 гг., Хронограф 1679 г., Новгородская III летопись, Новгородская Погодинская летопись, Мазуринский летописец Исидора Сназина, Новгородская Степенная, которую ((70)) упоминал В. Н. Татищев, и ряд отдельных списков),29 происхождение славян отнесено к глубокой древности. Родоначальниками скифов были, согласно этому рассказу, правнуки Афета - Скиф и Зардан; скифские князья Словен и Рус в 3099 (т. е. в 2409 г. до н. э.) «с роды своими отлучишася от Евксинопонта» и пришли к озеру «Илмер», где Словен основал город Словенск Великий, впоследствии названный Новгородом. Следует целый ряд топонимических легенд: все географические названия новгородских и северных земель возводятся к именам потомков Словена. Далее повествуется «О князех Русских бывших при Александре Македоньском» и приводится «Послание Александра Македонского к Русским князем», упоминаются князья Халох и Лахерн (имя последнего, очевидно, заимствовано из рассказа об осаде русскими Константинополя). После статьи «О запустении Великого Словенска и о поставлении и зачале Великого Новагорода» автор компиляции переходит к княжению Гостомысла и его совету пригласить самодержца от рода Кесаря Августа из Прусской земли - и им оказывается «курфистр или князь великий именем Рюрик».30 В Мазуринском летописце и в одном из списков свода 1652 г. (ГИМ, Муз. № 3658) к сказаниям о первых русских князьях добавлено еще: «А инии летописцы пишут еще: в лето 6463 по Игоре великом князе в Великом Новеграде княжил Ольг. И в то время в Великом Новеграде быша три брата разбойницы, имена же им Кий, Щок, Хорив и имеяша же и сестру именем Лыбядь. И великую новгородцам пакость творяху. Некогда же их новгородцы переимаша со всею дружиною их, числом тритцать душ, всии же бяху храбрии и силни зело, и осудиша их повесити. Они же моляша князя Ольга со слезами, дабы их отпустил, и обещашася идти, иде же несть вотчины, ни державы князя Ольга. Он же отпусти их... И вселися на той горе, яже и ныне зоветца Киевец...».31

      Сходная традиция отразилась и в Иоакимовской летописи. Здесь также выступают братья Славен и Скиф; Славен основывает Великий град Славенск. Но преемником Славена оказывается здесь князь Вандал, а его потомком - Буривой, победивший многих варягов. Сын Вандала Гостомысл «варяги бывшие овы изби, овы изгна и дань варягом отрече». У Гостомысла не оставалось наследников мужского пола, и перед ((71)) смертью он приказал наследникам послать «в варяги просити князя»; следует рассказ о приходе Рюрика, переселившегося из старого в Новый град Великий. Рюрик «посажа по всем градом князи от варяг и славян, сам же проименова князь великий, еже гречески архикратор и василевс...». Он дал славянам, жившим по Днепру, князя Аскольда. Листы, повествовавшие о крещении Аскольда после похода на Царьград, были, по словам Татищева, вырваны в доставшемся ему списке Иоакимовской летописи. Далее рассказывалось, как Рюрик перед смертью передал свое княжение и сына Ингоря «шурину своему Ольгу, варягу сусчу, князю Урманскому». Олег убил Аскольда, преданного недовольными им киевлянами, «блаженный Осколд» был погребен на горе, «иде же стояла церковь святого Николая, но Святослав разрушил ю...». Олег овладел страной и, когда Игорь возмужал, взял ему в жены «рода Гостомыслова, иже Прекраса нарицашася... и нариче в свое имя Ольга». О гибели Игоря и об отмщении Ольги древлянам в Иоакимовской летописи рассказывалось кратко (см.: Татищев, I, 107-111).

      Наряду с русской летописной традицией в круг внимания книжников XVII в. вошла традиция украинская. В южнорусской Густынской летописи излагалась версия ПВЛ, согласно которой Аскольд и Дир были посланы на юг Рюриком, хотя само призвание Рюрика в соответствии с версией, восходящей, во-видимому, к «Сказанию о князьях Владимирских» или к Воскр., приписывалось здесь завету Гостомысла.32 В «Синопсисе» слиты были уже различные исторические традиции. Здесь упоминалась, вслед за хронографическими компиляциями XVII в., грамота, данная славянам Александром Македонским, Аскольд и Дир объявлялись потомками Кия, но вместе с тем утверждалось, что они пришли на юг с севера с согласия Рюрика."

      Когда В. Н. Татищев в середине XVIII в. обратился к летописным источникам по древнейшей истории Руси, ему пришлось встретиться со многими противоречивыми версиями. В основном он следовал Ник., но в ряде случаев отступал от нее и вводил дополнения из других источников. Из Ник. он взял известие о Вадиме, о его противостоянии варягам и убийстве его Рюриком, о походе Аскольда и Дира на печенегов (IV, 113). Но о походах Аскольда и Дира на греков он сообщал, в отличие от Ник., только один раз под 6374 г.; упоминания о ((72)) походе 6384 г. у него нет. Критически отнесся он и к известию ник., заимствованному из ПВЛ, о Кии как князе, ходившем к Царьграду, и, цитируя Ип. (в ПВЛ по Лавр. этих слов нет), указал, что мы «токмо о сем вемы, яко же сказуют, яко велику жесть приял есть от царя, которого не вемы и при котором царе приходи» (IV, 110). В одном отношении он дополнил «текст Ник., сообщив, что «Нестор преподобный сказует, что по смерти Гостомысла, славенского князя по повелению или Завещанию его призвали из варяг руссов князя себе Рюрика з братиею» (IV, 81; ср.: IV, 102). В Ник., как и ПВЛ, этого известия нет; оно, по всей видимости, было заимствовано из Воскр., изложение которой тоже начиналось Повестью временных лет. Однако связанный с этим известием рассказ Воскр. о предке Рюрика Прусе Татищев отвергал, ибо, по его словам, славяне в те времена «никакого письма не имели и спустя близ 1000 лет по преданиям внести безсумненно не могли...» (IV, 78, ср.: I, 287).

      Не обошелся В. Н. Татищев без весьма характерных для него смелых предположений и реконструкций фактов, вводимых в исторический рассказ. Так, в предпосланной им основному изложению «Летописи краткой великих государей руских» он назвал Аскольда «пасынком» Рюрика; объяснил по-ход Игоря в 941 г. на греков тем, что Игорь видел «иж греки не хотяху уложенного с Ольгой платити»; добавил к описанию мести Ольги древлянам ее заявление третьим древлянским послам, что предшествующие послы, убитые ею, якобы «идут ко мне с дружиной мужа моего». Но к домыслам авторов XVII в. воспринятым и западными историками), содержавшимся в рукописи П. Н. Крекшина, бывшей в его распоряжении, он отнесся сугубо критически. Рассказы о князьях Скифе, Славене, Рyce и других, о городе Славенске и рассказ о грамоте, данной славянам Александром Македонским, он характеризовал как «басни новгородцев»: «Колико сей сказатель, или паче враль, вероятия достоин, я толковать оставляю, но довольно того, что он никакого древняго свидетельства на то не покажет; и в самом начале глупость его явна...» (I, 310-311). Он писал, что Нестор «не столько был счедр на сочинение имян, как другие сие умели чинить» (IV, 394). 

      Критическая позиция Татищева, особенно ярко выраженная в первой редакции его «Истории», была поколеблена в период написания ее второй редакции находкой Иоакимовской летописи. Летопись эту он счел сочинением Иоакима Корсунянина, первого новгородского епископа, «совершенно древняго писателя, более, чем Нестор, сведусчего». Однако Иоакимовская летопись была не менее щедра «на сочинение ((73)) имян», чем другие баснословья XVII в.: здесь фигурировали и Славен, и Скиф, были и новые имена - Вандал, Буривой и его сын Гостомысл, чья жизнь и смерть описана с особой подробностью. Опираясь на Иоакимовскую летопись, Татищев включил в свое изложение и Великий град, предшествовавший Новгороду, и «завесчание Гостомысла». В. Н. Татищев отмечал, что про Гостомысла и его завещание повествовали и отвергнутые им источники, но писал, что «о сем Иоаким не токмо полняе, но и порядочнее написал и нескольких словенских князей по именам внес, по которому видим, что Нестор Иоакимовой Истории не видал» (I, 107-108; II, 32-33, 203).

      Таким образом, уже В. Н. Татищев, обращаясь к древнейшей истории Руси, сталкивался с основным вопросом, встающим перед историками, - с вопросом об источниках и степени их достоверности. Вопросы эти, которые он решал на уровне историографии своего времени, достались в наследство историкам последующих веков и сохранили свою важность и в наше время.

* * *


      История Руси IX-перв. пол. X в. была одной из популярнейших тем у историков XIX в. В XX в. тема эта могла быть пересмотрена на основе трудов А. А. Шахматова по истории древнейшего летописания.


      А. А. Шахматов, по-видимому, не сразу пришел к решению строить изложение древнейшей истории Руси на наиболее ранних источниках. В «Разысканиях о древнейших русских летописных сводах» он возводил, например, известие в начале текста НСС о новгородском старейшине Гостомысле к, гипотетическому Новгородскому своду 1050-1079 гг.34 Однако пути проникновения этого известия в НСС в его изложении оставались непонятными. Если источником НСС был Начальный свод, то при реконструкции Начального свода Шахматов должен был включить в него известие о Гостомысле, но он этого не сделал. Непосредственное влияние Новгородского свода 1050-1079 гг. на НСС он в схеме не предусмотрел. Откуда же известие о Гостомысле могло проникнуть в НСС? Можно предполагать, что оно, как и ряд известий последующего текста НСС (например, известие о гибели богатыря Александра Поповича и «десяти храбрых» в битве на Калке),35 ((74)) могло быть заимствовано из устных преданий. Восходящим к Начальному своду Шахматов склонен был считать чтение Уваровской летописи (Уваровского вида «Летописца от 72-х язык», еще не известного Шахматову по всем его спискам) и Ник. (она читается также и в Уст.) о дани варягам, возложенной Олегом на новгородцев, «еже и доныне дають» (в НСС: «еже и ныне дають»). Шахматов считал, что этого чтение было заимствовано из Начального свода ростовским источником Уваровской и Ник. (следует отметить, что в Ерм., отражающей, по мнению Шахматова, тот же ростовский источник, этого чтения нет).36 Странно было бы, кроме того, чтобы такое чтение содержалось в Начальном своде 1095 г., поскольку ПВЛ сообщает, что дань варягам выплачивалась лишь «до съмрьти Ярославле», т. е. до 1054 г. Не следует ли предположить, что в протографе «Летописца от 72-х язык», Ник. и Уст. до нас дошло ошибочное чтение их общего источника: вместо «еже ныне не дають» - «еже ныне дають»? ; Свою концепцию древнейшей истории Руси А. А. Шахматов изложил в лекциях, посвященных «Историческому процессу образования русских племен и наречий» (во «Введении в курс истории русского языка») и в статье «Древнейшие судьбы русского племени». Ввиду относительного позднего происхождения двух наиболее древних летописных рассказов о событиях IX-перв. пол. X в. - Начального свода конца XI в. ПВЛ нач. XII в. - и особенно датировки древнейших событий в этих памятниках, А. А. Шахматов, а вслед за ним и А. Е. Пресняков стремились опираться на более ранние источники - договоры Олега и Игоря с греками и современные иноземные источники. Из числа иноземных источников Шахматов использовал хронику Сен-Бертинского монастыря, повествующую о том, как в 833-839 гг. послы народа, называвшего себя Русью и оказавшиеся шведами, прибыли к франкскому императору Людовику Благочестивому, а также письмо хазарского еврея, найденное и опубликованное в ((75)) 1912 г. и повествующее о войне хазар с царем Русии Хельгу, который может быть отождествлен с летописным Олегом. Шахматов отвергал версию ПВЛ об Аскольде и Дире как о «боярах» Рюрика, но считал, что летописец, возможно, «не ошибся, когда в рассказанный ниже по хронике продолжателя Амартола русский поход на Царьград он вставил имена Аскольда и Дира. Ввиду предшествующих соображений можно считать, что Аскольд и Дир отправили свои полчища прямо к Черному морю для морского набега на Царьград». А. А. Шахматов приводил рассказ продолжателя Амартола, утверждавшего, что этот поход «был гибельным для русских», но упоминал известия других источников, согласно которым он «окончился почетным для русских миром». Он писал: «У нас нет оснований считать Рюрика легендарной личностью, но понятно, что данные о его родстве с Синеусом и Трувором, варяжскими князьями, севшими на Белоозере и в Изборске, равно и об его отношении к Игорю, обязаны догадке летописца или находчивости народного предания». Поход Олега на Киев Шахматов считал исторически достоверным, но датировку его 882 г. - не имеющей «под собой фактической почвы». Шахматов убедительно показал, что текст соглашения с греками, помещенный в ПВЛ под 907 г., не является самостоятельным памятником, а представляет собой лишь фрагмент договора, читающегося там же под 912 г. «Упорная летописная традиция, - замечал он, - заставляет признать Игоря преемником Олега. Но отношения Игоря к Олегу не ясны». Противоречивость версий Начального свода ( мл. и.) и ПВЛ «дает основание думать, что Игорь связан с Олегом только хронологически. Возможно, что Игорь был действительно сыном Рюрика, князя новгородского. Но в таком случае становится вероятным, что Олег был таким же независимым и самозванным князем, каким летопись представляет Аскольда и Дира; он встал на севере во главе народного движения на Царьград и порвал с Рюриком так же, как до него порвали с новгородским севером первые варяжские князья - Аскольд и Дир. Смерть Олега, а может быть, и борьба с ним, привела Игоря на киевский стол... Водворение Игоря в Киеве относится ко времени около 940 г., ибо поход Игорев на Царьград падает на 941 г. по определенному указанию, продолжателя Амартола. Наша летопись полагает, что Олег умер в 912 г. и что с этого года правил Игорь, но такая ранняя смерть Олега опровергается... еврейским документом, где Олег упомянут как современник Романа. Роман же венчан на царство только в 920. Ошибочная хронология летописи произошла от того, что она определяла продолжительность ((76)) царствования Олега и Игоря эпическим числом, заимствованным, очевидно, из песни или былины - числом 33».37

      А. Е. Пресняков отметил, что древнейший киевский летописец начинал «свои исторические и хронологические выкладки „от первого лета Олгова, понеже седе в Киеве" - „Олега князя русского"». Этому предшествовало лишь «глухое представление, что были в Киеве князья Аскольд и Дир, чьи имена, по-видимому, уцелели в киевских преданиях только в связи со сказаниями об Олеге. Лишь позднейшая книжная работа обогатила память о них, приурочив эти имена к вычитанному из византийского источника рассказу о набеге Руси на Византию». А. Е. Пресняков указал, что обе версии о взаимоотношениях Олега и Игоря - и в Начальном своде, и в ПВЛ - «одинаково плод книжнической работы, которая по-своему кроила и перестраивала комбинации из преданий о древних князьях, примиряя и сглаживая, как умела, их противоречия и разногласия». Договор Олега с греками, согласно Преснякову, остается единственным источником о походе Олега на Византию. А. Е. Пресняков соглашался, что «если исходить из Стремления во что бы то ни стало привести в порядок отрывочные и сбивчивые данные летописи», можно признать предположение Шахматова об отсутствии связи между Олегом и Игорем «разрешающим ряд недоумений. Можно добавить, что сходство в действиях Олега и Игоря, тождество их общей схемы, могло дать психологический толчок к их смешению и слиянию в народном предании... Но историческим выводом такую догадку все же нельзя считать. Она не может претендовать на большее, чем значение остроумного соображения, иллюстрирующего состояние наших источников».38 Значение трудов А. А. Шахматова было неоднократно отмечено М. Д. Приселковым. Уже в 1914 г. в рецензии на работу B. Пархоменко, использовавшего для реконструкции древнейших источников Руси «Никоновский свод» и Иоакимовскую летопись, он писал, что после работ Шахматова «возвращаться к старому комбинированию подходящих под задуманное построение вариантов летописного текста не научно, так как несогласие с выводами А. А. Шахматова налагает на исследователя (и перед самим собой и перед читателем) обязанность обосновать ((77)) свое понимание истории исследуемых источников».39 Чтобы привлечь тот или иной летописный источник, необходимо исследовать его историю и место в летописной генеалогии. Исследования Шахматова требуют осторожности и в подходе к наиболее ранним летописным источникам: «Можно не соглашаться и даже пытаться видоизменить те или другие выводы Шахматова по истории текста „Повести", но нельзя не признать вместе с А. А. Шахматовым, что киевское летописание лишь с 1061 г. вырабатывает тот прием записи текущих событий современниками с точными датами (месяца и числа), который становится усвоенною манерою наших летописей... Располагая весьма незначительным количеством письменных источников, опираясь главным образом на устную традицию, извлекая оттуда факты для повествования о IX и X вв., летописатели пускались в перетолковывание этих фактов... Все это делает теперь невозможным для историка строить историю Киевского государства X в. по данным „Повести временных лет" и вынуждает искать иные источники, и более надежные и более современные изучаемым событиям». Такими источниками М. Д. Приселков считал договоры с греками, включенные Нестором в ПВЛ, и сочинения Константина Багрянородного и других византийских авторов - «источники эти, к сожалению, совершенно незаслуженно привлекались только вдополнениек данным „Повести" и, так сказать, проверялись „Повестью", тогда как надлежит их теперь положить в основу изложения, проверяя факты и построения „Повести" их данными», - писал М. Д. Приселков четверть века спустя.40

      Изложению истории событий конца IX-начала X в. был посвящен за предшествующие десятилетия ряд работ. Изучались греческие памятники, освещающие историю древнейшей Руси, и источники Начального свода и ПВЛ (Хронограф по великому изложению и Хроника Амартола).41 Ряд работ был посвящен договорам Руси с греками.42 ((78))

      В изложении политической истории Руси IX - перв. пол. X в. советская историография существенно разошлась с зарубежной. До середины 1930-х гг. советские историки вообще уделяли мало внимания истории древнейшей Руси. С конца 1930-х гг. важнейшее значение стало придаваться так называемой борьбе с «буржуазным норманизмом», понимаемым необычайно широко.43 Под этим термином понимались и признание достоверности легенды о «призвании варягов», и преувеличение роли норманнов в первоначальной истории образования Русского государства, и даже допущение норманнского происхождения термина «Русь». Чрезвычайно характерны в связи с этим изменения, которые внес наиболее влиятельный представитель советской исторической науки Б. Д. Греков в свои высказывания по этому вопросу. В издании 1939 г. книги «Киевская Русь» он писал, что о приглашении новгородскими славянами Рюрика, «быть может не без основания», говорит летопись; «едва ли необходимо отвергать целиком это призвание». В факте «призвания» «во всяком случае нет ничего невероятного». В 1953 г. Греков переделал весь этот текст, выпустив слова «быть может не без основания», «едва ли необходимо отвергать целиком это призвание... нет ничего невероятного» и заменив ссылку на «известные факты» указанием на «легендарные предания» и оговорив, что приход викингов - «случайное явление», а сообщение летописи - «тенденциозно».44 Еще решительнее счел нужным высказаться B. В. Мавродин в 1949 г.: «Политический вред „норманнской теории" состоит в том, что она... отрицает способность славянских народов создать собственными силами самостоятельное государство» и льет «воду на мельницу реакционных космополитических идей „теоретиков" из антидемократического империалистического лагеря».45 Высказывания против «антинаучной норманнской теории» (которая противопоставлялась «марксистско-ленинской теории исторического развития») вставлялись (иногда задним числом) в издания летописей.46

      Идеологические запреты предопределили и различие между советскими и зарубежными историками при изучении другой темы, относящейся к истории древнейшей Руси, - темы русско-хазарских отношений. ((79))

      Хазария - тюркская держава, расположенная между Волгой и Доном и принявшая в VIII в. иудаизм как господствующую религию, привлекала внимание историков уже в XVIII-XIX вв. Исследователи не раз обращались к переписке хазарского царя Иосифа с его единоверцами в далекой Испании. В 1912 г. был опубликован так называемый кембриджский документ - письмо анонима из Хазарии к своему «господину», пребывавшему, по-видимому, в Испании. Об этом памятнике писали А. А. Шахматов и А. Е. Пресняков. Наибольшее внимание исследователей вызывало упоминание в нем «царя Руси» Хельгу (Хельгу и Хельга), потерпевшего поражение сперва от византийского императора Романа Лакапина, а затем от хазар. Описание поражения, понесенного Хельгу от греков, напоминает описание в ПВЛ поражения Игоря в 941 г., происходившего как раз при императоре Романе Лакапине, упоминается и в «кембриджском документе». Однако почему в этом памятнике упоминается Хельгу-Олег, а не Игорь? Некоторые исследователи считали Хельгу-Олега, современника Игоря, норманнским викингом, правившим не в Киеве, а в причерноморской Тмутаракани; высказывалась даже мысль о том, что Игорь мог именоваться также Олегом («Ингвар-Хельгу» = «младший Олег»).47

      В 1932 г. П. П. Коковцев опубликовал текст, перевод и исследование еврейско-хазарской переписки. Он считал более аутентичным памятником не «кембриджский документ», а послание хазарского царя Иосифа, где говорится о роли Хазарии как сдерживающей силы между русскими и мусульманами, но не упоминается о столкновении с Хельгу и его поражении. «Кембриджский документ» Коковцев считал более поздним памятником XII-XIII вв., автор которого был знаком с письмом царя Иосифа, но внес в свой рассказ легендарные мотивы - поражение Хельгу и подчинение Руси хазарам.

      После 1951 г. хазарская тема перестала рассматриваться в советской исторической науке как чисто академическая. В «Правде» появилась статья никому не известного П. Иванова, где осуждались работы историков, проявляющих «непонятное любование хазарской культурой».48 Статью эту ((80)) прокомментировал Б. А. Рыбаков, заявивший, что Хазария была «паразитарным государством» с «низким уровнем производительных сил».49 В 1954 г. М. И. Артамонов, специально занимавшийся Хазарией, признал, что «выступление „Правды" сыграло положительную роль: оно обратило внимание на бесспорную идеализацию хазар в буржуазной науке и на преувеличение их значения в образовании русского государства». Он утверждал, однако, что роль Хазарии в истории была двойственной: до принятия иудаизма она «была прогрессивной», но «принятие иудейской религии было для нее роковым шагом».50

      Лишь в последние годы русские историки получили возможность вновь обратиться к этой теме.51

      Но еще до этого времени были сделаны важные наблюдения над еврейско-хазарской перепиской, и в частности над «кембриджским документом». Изучение этого памятника подтвердило его аутентичность и датировку X в.52 Но остается неразрешенным ряд вопросов: о соотношении летописного Олега и Игоря в свете этого памятника, о личности Хельгу, его отношении к летописному Олегу, о причинах умолчания царя Иосифа в дошедших до нас его письмах о подчинении хазарам «русов». Неясно также, в каком отношении находятся события, описанные в «кембриджском документе», с восточными известиями о походе русских на прикаспийскую крепость Бердаа.

      Привлечение иноземных источников по истории древнейшей Руси несомненно обогащает наше представление о ней. Но в каком отношении находятся сведения, извлекаемые из этих источников, с известиями русских летописей? К сожалению, историки, опиравшиеся на иноземные источники, делали это чаще всего без учета летописной генеалогии и анализа привлекаемых ими сводов.

      Очень характерна в этом отношении многотомная «История России» Г. Вернадского, первый том которой был посвящен «Древней Руси» («Ancient Russia»), а второй - «Киевской Руси» («Kievan Russia»). Трудно сказать, можно ли причислять Г. Вернадского к категории «норманнистов» - термин «Русь» он склонен был возводить не к финскому наименованию шведов (как полагали многие исследователи, включая ((81)) А. А. Шахматова), а к названию иранского племени Рухс-Асов («Rukhs-As»), полагая, что термин «Русь» появился первоначально в южной Руси, а затем уже был усвоен шведами.53 Рюрика он считал реальным историческим лицом и следовал гипотезе, высказанной еще в XIX в. дерптским профессором Крузе и вновь выдвинутой в 1929 г. Н. Т. Беляевым, о тождестве летописного Рюрика с датским (ютландским) викингом Рориком (Roricus, Hroerik), хотя . Т. Беляеву не удалось обнаружить никаких свидетельств о пребывании Рорика на Руси и тождестве с Рюриком из мл. и. и ПВЛ. Он ссылался лишь на рассказ скандинавского агиографа IX в. Римберта, повествовавшего о том, как «даны» по совету изгнанного шведского короля напали на город, находящийся на границе славянских земель (in finibus Slavonum), разграбили его и вернулись восвояси. Н. Т. Беляев усмотрел в этом рассказе отзвук того же события, о котором говорится в летописи: «имаху дань варязи из заморья на чюди и на словенех» и «изъгнаша варяги за море». Однако речь в обоих источниках шла о совершенно разных сюжетах - летопись повествует о дани, постоянно взимаемой со славян, об изгнании варягов и новом их приглашении, а рассказ Римберта - об однократном набеге «данов» и об их возвращении домой. Кроме того, в этом рассказе ни одним словом не упоминается Рорик, и, как признает Н. Т. Беляев, «мы не можем сказать, был ли он среди „данов", которые участвовали в этой экспедиции».54

      Приход Рюрика на Русь Г. Вернадский относил к 855-856 гг. (исходя из данных биографии Рорика Ютландского). Одним из центров древнейшей Руси историк считал южнорусский каганат (Азовскую и Тмутараканскую Русь). Аскольд и Дир, по его мнению, отправляясь из Новгорода на юг, стремились установить связь с южнорусским каганатом. С его помощью они осуществили поход на Константинополь. Вместе с тем, по предположению Г. Вернадского, они попали в зависимость от господствовавших в южной Руси венгров.55 Поход Олега и убийство им Аскольда и Дира Г. Вернадский также связывал со стремлением установить связь с южнорусским каганатом в районе Азова и Тмутаракани. Воззрения исследователей, которые сомневались в исторической достоверности похода Олега в 907 г. на Царьград (не упоминавшегося византийскими источниками),56 ((82)) Г. Вернадский отвергал, считая, что договор 911 г. подтверждает реальность этого похода.57 Удачной политике Олега он противопоставлял крайне неудачное правление Игоря. Игорь, по его мнению, был наследником Рюрика, но, скорее, его внуком, чем сыном. Помимо Святослава у Игоря был еще старший сын - Хальгу (Олег), который и совершил неудачный поход на хазар. В 913 г. после смерти Олега Игорь возглавил поход на Тмутаракань, но был отвлечен восстанием древлян; во время похода на Константинополь он прибег к помощи норманнской дружины Свенельда и, чтобы расплатиться с нею, вынужден был взимать дань с древлян, что и привело к его гибели.58

      Все эти смелые построения отнюдь не опираются на летописные источники. Ни о каких длительно существовавших венгерских владениях в южной Руси, ни о Тмутараканском каганате летописи не знают; упоминание о Тмутаракани появляется в них лишь с XI в. Существование русских владений в Причерноморье (но с сер. X, а не с VIII в.) можно предположить лишь на основании косвенных данных.59 В ПВЛ упоминается о войне Игоря в 6421-6422 (913-914) гг. с древлянами, а вовсе не о его походе на Тмутаракань. В дополнение ПВЛ Г. Вернадский привлек и поздние источники - Ник. и Иоакимовскую летописи. Из Иоакимовской летописи он извлек (хотя и с оговорками о ее легендарности) известие о приглашении варягов Гостомыслом и о раздаче Рюриком уделов своим вассалам. Сообщая об осаде Игорем древлянского города Пересечена в 914 г. и о передачи им Свенельду деревской дани, Г. Вернадский ссылался на Ник., хотя оба эти известия читались вслед за Начальным сводом в НСС и во всех восходивших к нему летописях.60

      Аналогичные возражения вызывают и построения О. Прицака в его капитальном труде «Происхождение Руси». Из шести задуманных автором томов этого труда в свет вышел в 1981 г. только первый, посвященный древним скандинавским источникам, за исключением саг, которым должен был быть посвящен следующий том. Пока, к сожалению, остальные тома в свет не вышли, и мы вынуждены пользоваться только материалами первого тома. Речь в нем идет не только о скандинавских источниках, но и о самых разнообразных, в частности русских, и автор ((83)) высказывает ряд смелых предположений, относящихся к древнейшей истории Руси. Как и Г. Вернадский, он не выступает в качестве классического норманниста, полагая, что термин «русь» первоначально относился вовсе не к скандинавам, а обозначал представителей восточно-средиземноморского купечества, восходя к слову «рутены» и наименованию острова Родос.61 Однако древнерусских князей до X в., которых он склонен считать реальными историческими деятелями, он отождествляет со скандинавскими викингами. Он соглашается с тождеством Рюрика с Рориком Ютландским; полагает, что Аскольд был в действительности королем-викингом Хастингом, а Дир - Бьерном, совершившим поход на Константинополь. Он допускает, что под именем летописного Олега выступают два персонажа - Олег Вещий, он же Хельги/Олег, герой скандинавских саг, и реальный князь, но не киевский, а полоцкий, заключивший договор о контрибуции с византийским императором. Князя Олега О. Прицак отождествляет с наследником датских королей Лодакнутом, хотя и не приписывает Лодакнуту каких-либо столкновений с Византией. Что касается Игоря, то в нем исследователь видит князя (кагана) волжской Руси, завоевавшего около 930 г. Киев и ходившего в 941 г. в неудачный поход на Константинополь 62

      К русскому летописанию О. Прицак обращался в очень незначительной степени - тема эта выходила за рамки первого тома его труда. Но в ряде случаев ему все же приходилось касаться вопросов, источниками для решения которых были летописи, - например, летописных рассказов об Олеге и договоре с греками, помещенных в ПВЛ (он не только отрицал самостоятельное происхождение договора 907 г., но и подвергал сомнению точность передачи текста и датировку договора 911 г.). В других случаях он обращался и к более позднему летописанию. Так, в подтверждение своего предположения, что поход на Константинополь был совершен викингами через Двину и Полоцк, он ссылался на известие Ник. о войне Аскольда и Дира с полочанами в 6373 (у Прицака ошибочно - 6375) г. и сопоставлял его с упоминанием Саксона Грамматика о завоевании викингом Фрото I города «Paltisca» (т. е. Полоцка). Сопоставление это представляется крайне малоубедительным, ибо и сам О. Прицак не пытался отождествить Фрото I с Аскольдом или Диром. Оно никак не подтверждается ((84)) анализом текста Ник., которая именует Аскольда и Дира киевскими князьями. В другом случае, говоря об избрании новгородцами Гостомысла, которого он причисляет к «харизматическому вендскому клану», О. Прицак вообще не ссылается на какие-либо источники.63

      Недостаточное внимание к летописным источникам было присуще не только иностранным авторам, писавшим об истории древнейшей Руси. Немного внимания уделяли этим источникам и русские авторы.

      До середины 1930-х гг. советские историки мало занимались политической историей Древней Руси. Лишь в 1939 г. Б. Д. Греков дополнил свою книгу «Киевская Русь» (первоначальные названия: «Рабство и феодализм в древней Руси», «Феодальные отношения в Киевском государстве») «Кратким очерком политической истории древнерусского государства», служившим в предыдущем издании дополнением к этой монографии, но затем ставшим органической частью книги. Взгляд Б. Д. Грекова на летописные источники получил отражение в его статье, опубликованной в 1943 г., в которой он писал об отличии своего подхода к ПВЛ от подхода Шахматова: «А. Шахматов изучил до мельчайших подробностей состав наших летописей, взаимоотношение их частей, заметил все детали в составе этого величайшего произведения. Он рассматривал Повесть временных лет приблизительно так, как анатом рассматривает труп человека». Сам же Б. Д. Греков, по его словам, склонен был смотреть на ПВЛ «как на живое произведение, не анатомируя его, а воспринимая его как нечто цельное».64 Едва ли такая характеристика трудов А. А. Шахматова может считаться справедливой: разложение летописи на отдельные составные части было, скорее, характерно для предшественников А. А. Шахматова - К. Н. Бестужева-Рюмина и И. Тихомирова; Шахматов занимался в первую очередь сравнительно-историческим исследованием летописей и рассматривал летописные своды именно как единое целое. Выступая против «анатомического метода» А. А. Шахматова, Б. Д. Греков не ограничивался указаниями на необходимость изучать ПВЛ как единый литературный памятник (такая постановка вопроса была бы закономерной), но настаивал на ее безусловной достоверности как исторического источника. В брошюре, опубликованной в 1945 г., он заявлял: «Меня могут упрекнуть в предвзятости или в слишком большом доверии к показаниям „Повести". Упреки эти совсем не страшны. Факты ((85)) говорят сами за себя. А достоверность фактов, сообщаемых „Повестью", тоже несомненна. Она подтверждается всем общим ходом развития Киевского государства, которое ни в коем случае не могло бы достигнуть столь блестящих результатов, если бы факты, сообщаемые в „Повести", были недостоверны».65 Без критики Б. Д. Греков принимал не только известия ПВЛ, но и сведения, извлеченные из более позднего летописания. Как несомненный факт он принимал известия Ник. о восстании Вадима против Рюрика, признавая умолчание об этом событии в ПВЛ и Начальном своде отражением их тенденциозности: «Киевский летописец не упомянул о неудачном восстании против Рюрика новгородцев во главе с Вадимом, не упомянул он также и о том, что, согласно Никоновской летописи, использовавшей, несомненно, более старые источники, движение против Рюрика в Новгороде длилось довольно долго...».66 Принял он и предположение Татищева о том, что поход Игоря на Константинополь был вызван нарушением греками договора 911 г. с Олегом, которым, «конечно, дорожила Русь...».67

      Взгляд Б. Д. Грекова на летописание предопределил его отношение к критическим замечаниям М. Д. Приселкова относительно достоверности известий Начального свода и ПВЛ о событиях X в. Б. Д. Греков отвергал эти замечания весьма решительно. Иронически отметив, что М. Д. Приселков имел «свое собственное представление о Древнерусском государстве», он заявлял, что М. Д. Приселков ставил «своей задачей изучить Древнерусское государство, исходя из положений, что „Повесть временных лет" - источник „искусственный и мало надежный" и что греческие источники в своих данных о Руси якобы „более надежны"... Ограничив себя узким кругом источников и a priori признав византийские сведения более достоверными, чем русские, Приселков сделал опыт изображения Древнерусского государства столь же смелый, сколь и неубедительный».68

      Легко заметить крайнюю несправедливость этих замечаний. Если бы М. Д. Приселков действительно высказывал мысль, что византийские сведения как таковые a priori ценнее русских, то он действительно сразу же натолкнулся бы на отмеченный Б. Д. Грековым факт, который был Приселкову известен не хуже, чем его оппоненту (он отмечал его как раз в ((86)) отвергнутой Б. Д. Грековым статье), - что договоры с греками, которым он придавал значение первостепенного источника, читаются как раз в составе ПВЛ. Мысль, лежащая в основе статьи М. Д. Приселкова, весьма проста и ясна: он указывал, что ПВЛ составлена в начале XII в.; поэтому для изучения истории X в. предпочтение должно быть отдано не этому относительно позднему памятнику, а источникам X в. как современным. Отвергать эти источники на том основании, что они (кроме договоров с греками) иностранного происхождения, было бы по меньшей мере странным.

      Полностью следовал Б. Д. Грекову в его подходе к летописным источникам В. В. Мавродин, сочувственно цитировавший рассуждения своего предшественника по поводу «анатомического метода Шахматова» и его слова о сведениях ПВЛ, подтверждаемых «всем общим ходом истории Киевского государства». Осуждая представителей «гиперкритического направления», Мавродин ссылался еще на де Кара, утверждавшего, что представителям этого направления присуща «безграничная свобода в подставлении собственных мнений и собственных суждений на место и теперь еще уважаемого предания, за уважаемость которого стоят люди по силе таланта и по обилию учености, конечно, не могущие завидовать кому бы то ни было». Вслед за Б. Д. Грековым он заимствовал из Ник. известие об убийстве Вадима Храброго и о бегстве от Рюрика «новгородских мужей»; приводя известие ПВЛ о походе Аскольда и Дира на греков, В. В. Мавродин указывал, что «Новгородская I летопись помещает этот рассказ под 854 г.»,69 хотя мл. и. (в старшем изводе начала летописного текста, как известно, нет) сообщала о походе на греков, не упоминая имен Аскольда и Дира.

      Если Б. Д. Греков и В. В. Мавродин, ссылаясь на известия Ник., ограничивались указанием, что летопись эта несомненно использовала «какие-то древние источники», то Б. А. Рыбаков сделал попытку эти источники реконструировать. В Ник., по его мнению, отразился не только «древнерусский лист», «выплывший на свет из глубин московских архивов», но и «утраченный текст Нестора», т. е. первая редакция ПВЛ. Вопреки шахматовской реконструкции Начального свода и его критическому изданию ПВЛ, Б. А. Рыбаков объявил дошедший до нас текст Повести отражением ее третьей редакции, созданной в 1118 г. при дворе князя Мстислава Владимировича, якобы исказившего «широкое полотно общеславянской жизни, нарисованное Нестором» в предполагаемой Рыбаковым первой редакции ПВЛ. ((87))

      Именно в редакции 1118 г., согласно Б. А. Рыбакову, «Игорь стал сыном Рюрика, Олег его воспитателем, а Аскольд (Осколд) и Дир - воеводами Рюрика и варягами». Кроме «варяжско-новгородской темы» создателями редакции 1118 г. «выдвигалась еще одна - крещение Руси в конце X в. при Владимире. Из рукописи Нестора исчезли все данные о христианстве у русов в 860-880-е гг. На их место выдвигалось крещение Руси равноапостольным Владимиром, тезкой Владимира Мономаха».70 Но редакция 1118 г. - это, согласно Шахматову, редакция, дошедшая до нас в Ипатьевской летописи. Между тем ни в одном из названных сюжетов - о призвании варягов, об Аскольде и Дире как варягах, крещении Руси при Владимире - эта редакция ничем не отличается от редакции 1116 г., дошедшей в Лавр, и сходных с нею летописях. Мало того: в мл. и., отражающей Начальный свод, все эти сюжеты также присутствуют. Построение Б. А. Рыбакова противостоит построению А. А. Шахматова, но никаких попыток опровергнуть его построение и аргументировать такой пересмотр Б. А. Рыбаков не предпринимал.

      Отношение Б. А. Рыбакова к построениям А. А. Шахматова представляется крайне непоследовательным. Шахматовское предположение о сводах, предшествовавших Начальному, - о Новгородском своде 1050 г. и Киевском своде 1073 г. он принял безоговорочно, отвергая мнение авторов, сомневавшихся в существовании этих сводов.71 Однако разграничение второй и третьей редакций ПВЛ, основанное у А. А. Шахматова (и у других авторов) на реальном летописном материале (Лавр, и Ип.), он отвергает без всякого текстологического обоснования.

      Особое внимание Б. А. Рыбаков уделил «киевским записям» Ник., которые он счел «первой русской летописью князя Осколда». Именно на основании этой предполагаемой летописи автор писал о трех походах Аскольда на Византию - 860, 866 и 874 гг.72 Несовпадение дат Ник. с данными византийских источников Б. А. Рыбаков объяснил особенностями систем летосчисления некоторых гипотетических древних памятников, отразившихся в Ник. Дату похода 6367 (850) г., упомянутого в продолженной «Хронике Амартола», пишет он, «русский книжник привычно переводил как 866 г.», присоединяя к ней «почерпнутые из византийских хроник русофобские описания» одного из древних походов.73 Но каким образом «русский ((88)) книжник» мог «привычно переводить» дату византийского летосчисления, ведшегося от Сотворения мира, на летосчисление от Рождества Христова? Ведь на Руси вплоть до Петра I летосчисление тоже велось от Сотворения мира. «Переводят» даты от С. М. на принятое после 1700 г. летосчисление от Р. X. не древние книжники, а современные издатели летописей.

      Б. А. Рыбаков объясняет путаницу в датах Ник. тем, что в ее источниках отразились две системы счета лет - византийская, по которой разница дат от С. М. и от Р. X. определялась как 5508 лет, и александрийская (аннианская), при которой дата Р. X. определялась лишь как 5500 г.

      Но различие между определениями даты Рождества Христова согласно александрийской и византийской эрам имело решающее значение лишь в тех случаях, когда датировка от С. М. соотносилась с датировкой от Р. X. (эра Дионисия, существовавшая на Западе с VI в.). Византийские хронисты, с которыми имели дело русские летописцы, не исчисляли время обычно ни от С. М., ни от Р. X.: они определяли его по годам царствования своих императоров. Переводом этих дат на летосчисление от С. М. занимались в первую очередь болгарские хронисты, и вопрос о соотношении двух эр встает лишь в тех случаях, когда в летописи встречаются даты, которые можно возводить к болгарским источникам. Но объяснить различием александрийской и византийской эр наличие загадочных дат русской и византийской истории в Ник. весьма рискованно. Как справедливо заметил Э. Зыков, «сведения вводной части Никоновской летописи настолько спорны, что едва ли могут быть серьезным основанием для столь ответственного вывода».74

      Б. А. Рыбаков считает, что между IX и X вв. произошел некий перелом в русской календарной практике, из-за которого «старый счет» (александрийская эра) «стал непонятен». Но убеждение, что Рождество Христово произошло в 5500 г. от С. М., сохранялось на Руси, во всяком случае, до конца XV в. Когда в 7000 г. от С. М., т. е. в 1492 г. по современному летосчислению, на Руси ждали конца мира, то русские книжники ((89)) полагали, что к этому времени «уже тысяща и пятьсот лет преиде по Христове рождестве», и с удивлением отмечали, что «у латыны», которые считали этот год 1492-м, «нашего болши осмью леты».75 Однако эти представления никак не сказывались на повседневном летосчислении в жизни и летописании на Руси.

      Объяснение явных противоречий между Ник. и более ранними памятниками по истории IX в. системой разных эр в предполагаемых источниках Ник. представляется неубедительным. Возражая Б. А. Рыбакову, Л. В. Черепнин справедливо указал, что «пока не произведено текстологическое изучение Никоновской летописи в связи с предшествующим ей летописанием, мы не можем сказать, какого происхождения - раннекиевского или позднемосковского - записи, проанализированные Рыбаковым, и, следовательно, оценить должным образом его интересную гипотезу».76 Текстологическое исследование Ник. было осуществлено в 1980 г. Б. М. Клоссом, пришедшим к заключению, что известия по древнейшей истории Руси в Ник. «носят отчетливо легендарный характер или основаны на домыслах составителя».77

      Построения Б. А. Рыбакова, основанные на Ник., были безоговорочно приняты рядом других авторов. Вслед за Б. А. Рыбаковым О. М. Рапов признал достоверными все известия Ник. об Аскольде и Дире и их троекратном походе на Константинополь. Особое значение он придал четвертому рассказу Ник. об этих походах, заимствованному из Русского хронографа, где упоминалось чудо, побудившее русов креститься. Крещение это Рапов датировал 874-877 гг. (полагая, что это было уже второе крещение; первое он датировал 865-867 гг.). Смущало его только одно - упомянутое в летописи, вслед за греческими источниками, чудо с несгоревшим Евангелием. Он предложил рационалистическое объяснение этому чуду: «...Следует отметить, что различные огнеупорные составы, которыми могла быть пропитана или покрыта книга, были хорошо известны в эпоху раннего средневековья в южной Европе. По-видимому, в данном случае мы имеем дело не с „чудом", как это пытался представить Константин Багрянородный, а с рядовым обманом не посвященных в тайны химии. Не исключено, что фокус с не поддающимся ((90)) огню Евангелием был задуман в Константинополе». Признавал О. М. Рапов и достоверность известий Иоакимовской летописи, приведенных Татищевым. Сопоставляя известия ПВЛ о том, что на могиле Аскольда некий Ольма поставил впоследствии церковь «святого Николу», с известием Иоакимовской летописи о том, что на этой могиле «стояла церковь святаго Николая, но Святослав разрушил ю», Рапов приходил к заключению, что сообщение Иоакимовской более древнее, ибо автору ее не было еще известно о будущем строительстве Ольмой церкви Николы. Возможность того, что история со строительством в IX в. церкви святого Николая была добавлена автором Иоакимовской летописи, О. М. Раповым даже не рассматривается.78

      Построение, согласно которому первое крещение Руси произошло в IX в., а отнесение его ко времени Владимира было следствием «многолинейной и многоаспектной идеологической диверсии», легло в основу работ М. Ю. Брайчевского. Вслед за Б. А. Рыбаковым он объявляет пропуск в ПВЛ известий о крещении Руси при Аскольде делом рук создателя третьей редакции этой летописи, и, возражая тем авторам, которые, признавая крещение Руси в XI в., считали, однако, что крестился только князь и его окружение, он настаивает на том, что сама Русь при Аскольде «стала христианской державой».79 Автор не только безоговорочно признал существование «Летописи Аскольда», но предпринял попытку ее реконструкции. Реконструкция эта строилась на убеждении, что существование киевского летописания в третьей четверти IX в., доказанное Б. А. Рыбаковым, «не может вызывать серьезных сомнений» (возражения Л. В. Черепнина и Б. М. Клосса против этого тезиса носили, по мнению М. Ю. Брайчевского, «весьма жалкий характер и не заслуживали рассмотрения»).80

      В свою реконструкцию М. Ю. Брайчевский включил не только те уникальные тексты Ник., в которых упоминался Аскольд и которые Б. А. Рыбаков счел фрагментами из летописания Аскольда, но и ряд других. Так, рассказывая о времени Владимира Святославича, Ник. повествовала о деятельности митрополита Михаила, присланного на Русь патриархом Фотием.81 Более ранние летописи этого митрополита не упоминали, а Фотий был константинопольским патриархом за сто лет до Владимира. В. Н. Татищев воспроизвел эти известия ((91)) Ник., но отмечал, что в летописи «в имени патриарха ошибенось, ибо Фотий задолго прежде умер», а патриархом был Сергий, названный, по предположению Татищева, Фотием «по фамилии» (IV, 138, 64, примеч. 194). Однако М. Ю. Брайчевского это объяснение не удовлетворило, и он предпочел исправить текст Ник. - заменил имя Владимира на имя Аскольда и перенес эти известия и грамоту Фотия против латин, читающуюся только у Татищева, из X в. в IX в.82, К этому же методу прибег автор и в других случаях: в состав реконструкции он включил ряд известий ПВЛ и других летописей, относящихся к самым различным временам, исправив всюду имена князей (Олега, Игоря и Владимира) на имя Аскольда. Так, Аскольду приписываются в его реконструкции все походы на греков, договоры с ними, выбор вер и последующее крещение (но упоминание о чуде с ризой Богородицы во время одного из походов опускается, так как этого, по мнению автора, «быть не могло»). Иногда автор вставляет в реконструкцию собственные тексты - например, известие о том, что «через богато поколень» после смерти Кия, Щека и Хорива власть приняли братья Аскольд и Дир «и назвалiсь хаганамi». В других случаях М. Ю. Брайчевский сообщает, что текст был в предполагаемой Летописи Аскольда утрачен, и кратко излагает его возможное содержание. Заканчивается реконструкция неожиданным образом рассказом об убийстве Аскольда Олегом, - предполагается, очевидно, что Летопись Аскольда и при Олеге велась (тайно?!) сподвижниками убитого князя.

      Противопоставляя свою реконструкцию тем, которые строили А. А. Шахматов и его последователи, М. Ю. Брайчевский, по его словам, включает в нее эпизоды из любых источников, «которые, возможно, принадлежали Летописцу Аскольда. Чем ломать голову над предположениями, откуда Нестор мог заимствовать тот или иной текст, проще и логичнее допустить, что он взял его из отечественной хроники» (Летописи Аскольда).83 Своеобразная логика автора заключается в том, что те положения, которые он хочет доказать, он заранее принимает в качестве посылки.

      Если М. Ю. Брайчевский для подкрепления своих построений опирался на источниковедческие и текстологические данные или, скорее, на имитацию таковых, то иную позицию занял, излагая историю Руси IX-перв. пол. X в., Л. Н. Гумилев. Исходя из взгляда на источниковедение как «мелочеведение», ((92)) он, в сущности, совершенно игнорировал историю древнейшего летописания, исследованную Шахматовым. Он не упоминал ни Начального свода, ни его отражения в I мл. и. Л. Н. Гумилев предполагал, что «лукавый летописец Нестор», рассматривавший историю как «политику, обращенную в прошлое», знал подлинные факты и хронологию событий IX-нач. X в., но сознательно исказил их, перенося события «похода презираемого летописцем Аскольда на поход любимого Олега». Гумилев предпочитал данные Ник. и Воскр. (или их пересказ в трудах историков) известиям Начального свода и ПВЛ. В книгах его фигурировал Гостомысл как инициатор приглашения Рюрика. Он предложил даже свое объяснение имени Гостомысл, высказав мнение, что это имя было персонифицировано «в имя собственное» только в «поздних летописях», а первоначально (в каких-то неизвестных источниках) обозначало некую партию «гостомыслов» - друзей иноземцев, первых «западников». Без всяких сомнений принял Гумилев и восходящее к Ник. известие о восстании Вадима Храброго против Рюрика. Из Ник. Гумилев, вслед за Б. А. Рыбаковым, заимствовал и неизвестные ранним источникам известия о войнах Аскольда и Дира.84

      Но главное место в построении Л. Н. Гумилева занимала тема взаимоотношения Руси и Хазарии. Тема эта была увязана с его общей теорией «этногенеза». Понятие «этносов» не было с полной ясностью определено Гумилевым. Под этносом он, как видно из его сочинений, понимал коллективы людей, которые противопоставляются «всем другим таким же коллективам». Этнические «стереотипы поведения» поддерживаются «генетической» и «исторической» памятью. Связи между этносами «нарушают течение этногенезов... Идеологическое воздействие одного этноса на неподготовленных неофитов действует подобно вирусной инфекции, наркотикам, массовому алкоголизму».85 Впрочем, не всегда соединение этносов, по Гумилеву, губительно - иногда оно порождает жизнеспособные «суперэтносы», иногда - «химерические антисистемы». Такой «химерической антисистемой» была, по мнению автора, тюрко-иудейская Хазария. Пришлые евреи, писал он, признавали лишь своих потомков, родившихся от матерей-евреек, а потомков матерей-хазарок отвергали (дети евреев и хазарок ((93)) превращались в отверженных караимов), ибо евреи «любили в этом мире себя, свои дела и свое потомство. Ради торжества своего этноса они применяли тайну, оружие... и ложь, но только по отношению к гоям и акумам».86 В результате возникло особое «химерическое» государство, враждебное своему основному тюркскому населению и соседним народам. Государство это не просто воевало со славянскими племенами и налагало на них дань, как считали историки, - оно, согласно Гумилеву, почти целый век господствовало над Русью и определяло всю ее политику.

      На каких же источниках основывается это построение? Сообщения летописей о хазарах довольно немногочисленны. В сводной статье 854 г. в Начальном своде повествовалось о том, что хазары потребовали дани от киевских полян; те дали им «от дыма мечь»; хазарские старцы поняли, что это - «не добра дань» и она предвещает, что впоследствии Русь будет взимать дань с хазар и других народов. «Се сбыстся все», писал летописец XI в. и упоминал, что «до нынешнего дни» «князи рускыи» господствуют над хазарами. В ПВЛ читается то же сообщение и также во вводной недатированной части. Далее в ПВЛ под 859 г. сообщалось, что варяги брали дань у чуди, словен, мери, веси и кривичей, а хазары - у полян, северян и вятичей «по белей веверице [по беличьей шкурке] от дыма». Под 884 и 885 гг. сообщалось, что Олег победил северян и радимичей и возложил на них дань «легку», освободив их от дани хазарам. Под 965 г. Начальный свод и ПВЛ сообщали о походе Святослава на хазар, его победе и завоевании хазарского города Белой Вежи (Саркела). Этим, собственно, и исчерпываются известия летописей о хазарах в IX-X вв.

      Что же извлекает из этих источников Л. Н. Гумилев? Очень своеобразно использует он известие о дани мечами. Фольклорный характер этого рассказа, символизирующего будущую победу данников над своими противниками, очевиден.87 Но Гумилев воспринимает это сказание как реальный факт, относя его, однако, к более позднему времени - 940 г.: «...русы выдали победителю свое лучшее оружие - мечи», «обезоружив свое войско». Успехи Олега в борьбе с Хазарией в 884-885 гг. он считает крупнейшим несчастьем - «это его и погубило».88 Все дальнейшее построение истории русско-хазарских отношений основывается Гумилевым не на летописи, а на прямом и демонстративном противопоставлении ей. Его собственное ((94)) построение вполне оригинально: он утверждал, что войны 884- 885 гг. окончились не победой, а величайшим поражением варяжских князей Руси, и привели они к «хазарской гегемонии» над Русью, которая длилась до походов Святослава в 964- 965 гг., когда Русь вернула себе независимость.89

      О «хазарской гегемонии» над Русью в летописях нет ни слова. Но это не смутило Гумилева. Доказательством этой гегемонии служит, в его глазах, то обстоятельство, что после 885 г. «в летописи возникает провал в 80 лет! Что, здорово?» - спрашивал автор.90 Значение этого наблюдения, столь эмоционально высказанного Гумилевым, не совсем понятно. Что именно «здорово»? То, что с 885 г. по 964 г. в летописи нет известий о русско-хазарских отношениях? Но в распоряжении составителей Начального свода и ПВЛ просто могло не быть сведений о таких отношениях за данный период. Или автор имеет в виду «пустые года» (даты без известий), которые обнаруживаются в тексте после 888 г.? Но «пустые года» в Начальном своде и в ПВЛ встречаются многократно, свидетельствуя о невозможности для сводчиков XI-XII вв. дать сплошной рассказ о событиях двухвековой давности. А вслед за 885 г. вовсе нет восьмидесятилетнего перерыва (лишь года 888-897 - «пустые»): на протяжении соответствующего периода читаются и статьи о славянской грамоте, и о женитьбе Игоря, и о походе Олега в 907 и 912 гг., и о его смерти, и ряд известий о правлении Игоря и его походах, и о смерти Игоря И четырех местях Ольги, и о возмужании Святослава, не говоря уже о более мелких известиях. И Гумилеву это обстоятельство безусловно было известно: как бы забыв свое собственное утверждение о восьмидесятилетнем перерыве, он подробно комментирует известия этих годов о походе Олега и Игоря на греков, но походам этим дает совершенно неожиданное объяснение. Хотя, согласно летописи, «варяги и хазары были злейшими врагами, а никак не союзниками», Гумилев предпочитал «не верить летописцу». Варяги и подчиненные им славяне были, согласно Гумилеву, не только союзниками хазар, но их наемниками, ведшими в интересах хазарской «химеры» кровавые и бесполезные войны с Византией. Упоминание об успехах Олега в 907 г. были, по мнению Гумилева, извлечены Нестором из описания «похода презираемого летописцем Аскольда», перенесенного «на поход любимого Олега» (в этом случае построение Гумилева совпадает с построениями Рыбакова и Брайчевского). Игорь же, согласно автору, ((95)) был послушным исполнителем воли хазар, впоследствии даже убитым древлянами «при сборе дани для хазар». Что же касается похода Игоря в 941 г. на Константинополь, то совершенные при этом русскими воинами жестокости указывают на «войну совсем иного характера, нежели прочие войны X в.» - «видимо, русские воины имели опытных и влиятельных инструкторов, и не только скандинавов».91

      Экстраординарность этих исторических повествований заключалась в том, что они опирались не на какие-либо, хотя бы косвенные, упоминания о «хазарском иге» или «хазарских инструкторах», но на полное отсутствие таких упоминаний. Несмотря на декларированный им критический подход к «летописцу», Гумилев даже не задумался над тем, откуда были взяты летописцем известия о жестокостях русских во время похода 941 г. А между тем известие 941 г. в ПВЛ, как и рассказ Начального свода о походах Олега в 860 г., имело вполне определенный и доступный нам источник - Хронику Амартола, продолженную до конца X в. Византийские хронисты не стали бы намеренно умалчивать о мифических «инструкторах», если бы те существовали, но, конечно, они рисовали своих противников сугубо черными красками - именно поэтому Б. А. Рыбаков определял их описания похода на Константинополь как «русофобские», а М. Д. Приселков отмечал, что русские летописи «переписывали эти обвинения буквально, наивно им доверяя, из той же монашеской установки первых дней христианства на Руси, что только после принятия христианства русские перестали быть кровожадными насильниками».92

      Летописцы могли быть и часто действительно были тенденциозны, но их тенденция отражалась в первую очередь на описании событий близкого им времени. В изложении событий далекой древности она выражалась лишь в отстаивании исконных династических прав Рюриковичей. Главное, к чему стремились составители ПВЛ и Начального свода, - разобраться в противоречивых и часто легендарных сказаниях о событиях IX-X вв. и по возможности датировать их. Подозревать Нестора и его предшественника конца XI в. (которого уж никак нельзя обвинить в «западничестве») в коварных умыслах при изложении событий давно минувших лет нет оснований. ((96))

      Не только русские летописи ничего не знают о «хазарском иге» на Руси. О нем не упоминают ни византийские, ни арабские источники. Единственный источник, на который мог опираться Гумилев, это уже известный нам «кембриджский документ». В отличие от письма хазарского царя Иосифа, этот памятник действительно упоминал о походе Хельгу на хазар, а потом на Константинополь и о его поражении, но эти события он относил ко времени византийского императора Романа (920-944). Ко времени Романа Лакапина относил неудачный поход русов, сожженных греческим огнем (без какого-либо упоминания о хазарах), и текст Амартола, цитируемый в русских летописях. Рассказ «кембриджского документа», как мы знаем, толковался по-разному: в «Хельгу» этого рассказа видели и бродячего викинга, и царя Тмутараканской Руси (которая, согласно этой трактовке, и была подчинена хазарами), но никто не связывал его с походом Олега на хазар в 884- 885 гг., как никто никогда не считал, что Русь после этого похода и до середины X в. находилась под «хазарским игом».

      Построение истории Киевской Руси, предложенное Л. Н. Гумилевым, никак не может быть обосновано показаниями летописей, относивших зависимость Руси от хазар (уплату дани) ко времени до, а не после походов Олега. Построение Гумилева основано на его принципиальном отрицании обращения к источникам, на выведении мнимых «фактов» из заранее построенной концепции. «Отсутствие сведений в летописи означает признание хазарской гегемонии»,93 - заявил Гумилев в итоговой «хронософии» своей книги, и эта формула лучше всего отражает его источниковедческие принципы.

      Каковы же факты древнейшей истории Руси, о которых мы можем судить на основании заслуживающих доверия источников? Они довольно бедны. Как бесспорно установил А. А. Шахматов и как настойчиво подчеркивал М. Д. Приселков, систематическое ведение летописания началось на Руси не ранее 60-х гг. XI в., ибо только с этого времени в летописи появляются точные даты; известия, предшествующие "середине XI в., представляют собой записи древних преданий; даты были проставлены в Начальном своде и ПВЛ по догадке, задним числом.94

      Если стремиться не к умножению любой ценой информации по истории Руси IX-сер. X в., а к наибольшей достоверности сведений об этом периоде, то следует ограничиться известиями, в основном отмеченными в трудах ((97)) А. А. Шахматова и А. Е. Преснякова. Опираясь на труды Шахматова, X. Ловмяньский в исследовании о древнейшей Руси игнорировал сомнительные известия позднего летописания и рассматривал только данные Начального свода ( мл. и.) и ПВЛ.95 Но и эти источники требуют критического отношения. Считать ли призвание Рюрика с братьями «досужим домыслом» или «этнологическим сказанием», включенным в «раннеисторическое описание»,96 во всяком случае оно легендарно и не может быть причислено к разряду датированных исторических фактов.

      Столь же легендарны основанные на устной традиции рассказы о мести Ольги за Игоря - и в Начальном своде (троекратная месть), и в ПВЛ (четвертая месть). Вопреки Б. А. Рыбакову, в этих рассказах нет оснований видеть фрагменты древлянской летописи, осуждающей «коварство и жестокость» княгини. Скорее, рассказы эти должны были показать мудрость и хитрость Ольги, задававшей древлянским послам загадки (иносказание смерти под видом свадебного обряда), которых глупые послы не смогли разгадать и поплатились за это жизнью.97

      Что же мы знаем о древнейшей истории Руси? Мы можем утверждать, что в X в. на Руси правили «великие князья» Олег и Игорь, что первый из них в 911 г. (даты указаны в договоре), а второй - в 924-944 гг. (время правления императора Романа с сыновьями Константином и Стефаном) заключили договоры о «мире и любви» с византийскими императорами. И Начальный свод ( мл. и.), и ПВЛ упоминают еще отца Игоря Рюрика и варягов Аскольда и Дира, правивших в Киеве и убитых Олегом. Но поход на Византию при императоре Михаиле (861 г.) связывает с Аскольдом и Диром только ПВЛ; Начальный свод не упоминал о том, кто его возглавлял.

      Серьезные сомнения вызывают известия Ник. о древнейшем периоде русской истории. Несомненны заимствования этой летописью многих известий из ее непосредственных источников (Русский хронограф, переводы греческих хроник) и вызванные этим дублировки сообщений об одних и тех же событиях. Как мы отмечали и как увидим далее, текст Ник. на всем протяжении носит следы творчества ее составителей. ((98)) Несомненен и тенденциозный характер некоторых ее сообщений.98

      В ряде случаев творчество летописца было связано с его этикетными представлениями. Это заметно, например, в переделке древнего рассказа об убийстве Аскольда и Дира. Составителю показалось странным, что Олег, притворяющийся «гостем», может позвать к себе на берег Аскольда и Дира, которые как-никак считаются князьями. Для того чтобы оправдать такое неэтикетное поведение, Олег, по воле составителя Ник., объявляет, что он болен, а между тем привез драгоценности и, кроме того, хочет передать им нечто тайное. Заинтригованные Аскольд и Дир являются на берег, и далее происходит то, что описано в Начальном своде и ПВЛ.

      Летописи XV-XVI вв. нельзя считать достоверными источниками по истории древнейшей Руси. Но летописи представляют ценность не только из-за достоверности тех фактов, о которых они повествуют. Летописи были еще памятниками своего времени. Нам интересно знать не только «откуду есть пошла Русськая земля», но как воспринимали ее историю люди последующих веков. В этом отношении все источники, о которых шла речь в этой главе, представляют бесспорный интерес.((99))

* * *


1 Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 5-13.
2 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М; Л., 1950. С. 103-113.
3 Повесть временных лет. Ч. 1-2: Текст и перевод. М.; Л., 1950. С. 9-43. (Сер. «Лит. памятники»).
4 Шахматов А. А. Повесть временных лет И ее источники // ТОДРЛ. М.; Л., 1940. Т. 4. С. 41-61.
5 Творогов О. В. Повесть временных лет и Начальный свод; (Текстологический комментарий) // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 30. С. 3-26.
6 Тихомиров М. Н. Забытые и неизвестные произведения русской письменности // Археографический ежегодник за 1960 г. М., 1962. С. 238.
7 Псковские летописи. М., 1955. Вып. 2. С. 9-10, 70-74.
8 ПСРЛ. Л., 1925. 2-е изд. Т. 5, вып. 1. С. 3-34; ПСРЛ. Пг., 1915. Т. 4. Ч. 1, вып. 1. С. 1-41; Пг., 1917. Ч. 2, вып. 1. С. 1-38. Новгородская Карамзинская летопись - ПСРЛ. Т. 40 (в печати).
9 Творогов О. В. Повесть временных лет и Хронограф по великому изложению // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28. С. 99-113.
10 ПСРЛ. М.; Л., 1962. Т. 27. С. 17-162; М.; Л., 1959. Т. 26. С. 9-18.
11 ПСРЛ. 2-е изд. Пг., 1922. Т. 15, вып. 1; СПб., 1907. Т. 17; М., 1980. Т. 35. С. 19-21; М, 1965. Т. 30. С. 7-146.
12 ПСРЛ. М., 1949. Т. 25. С. 337-351; СПб., 1910. Т. 23. С. 1-7. Ср. выше, с. 37-38.
13 Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. Л., 1976. С. 172-209.
14 ПСРЛ. М.; Л., 1963. Т. 28. С. 13-15, 167-169.
15 ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24. С. 1-22; Л., 1977. Т. 33. С. 10-20; М, 1978. Т. 34. С. 31-42.
16 Тихомиров М. Н. Начало русской историографии // ВИ. 1960. № 5. С. 43-47; Сербина К. Н. Устюжское летописание XVI-XVIII вв. Л., 1985. С. 53.
17 Шахматов А. А. 1) О Начальном киевском летописном своде // ЧОИДР. 1897. Кн. 3. С. 52-57; 2) Разыскания о древнейших русских летописных сводах. С. 291. Ср.: Насонов А. Н. История русского летописания XI-начала XVIII века. М., 1969. С. 221.
18 Творогов О. В. Древнерусские хронографы. Л., 1975. С. 28-29, 191.
19 ПСРЛ. СПб., 1907. Т. 17. С. 176, 310. Примеч. «в».
20 ПСРЛ. СПб., 1911. Т. 22, ч. 1. С. 345-358; Пг., 1914. Ч. 2. С. 150-160.
21 Творогов О. В. Сколько раз ходили на Константинополь Аскольд и Дир? //Славяноведение. М., 1992. № 2. С. 54-59.
22 ПСРЛ. СПб., 1862-1901. Т. 9-12; СПб., 1904. Т. 13, перв. пол. (Фото-тип, воспроизведение: М., 1965).
23 Творогов О. В. Сколько раз ходили на Константинополь Аскольд и Дир? С. 56-57.
24 Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания; Былины; Летописи. [М., 1963]. С. 161, 166-169, 172-173, 187-191.
25 Творогов О. В. Древнерусские хронографы. С. 165-170; Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII вв. М., 1980. С. 169-177.
26 Дмитриева Р. П. Сказание о князьях владимирских. М.; Л., 1955. С. 129, 175, 188-189.
27 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 21, перв. пол. С. 60-62.
28 Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции / Собрал и издал А. Попов. М., 1869. С. 136- 139; ср.: Бестужев-Рюмин К. О составе русских летописей до конца XIV в. СПб., 1868. С. 68.
29 См. выше, с. 42, примеч. 4. Ср. также: дополнительные статьи, помещенные в одном из списков Никаноровской (ПСРЛ. Т. 27. С. 137-141) и в Холмогорской (ПСРЛ. Т. 33. С. 139-142) летописях.
30 Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. С. 442-447.
31 ПСРЛ. М., 1968. Т. 31. С. 39.
32 ПСРЛ. СПб., 1843. Т. 2. С. 233-253.
33 Синопсис, или Краткое собрание от разных летописцев и о начале славянорусского народа и первоначальных князей богоспасаемого града Киева... Киев, 1674.
34 Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. С. 611. Ср. стемму, помещенную после с. 536. Ср. также: Шахматов А. А. Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. 1. С. 361-364.
35 Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. С. 73-74.
36 Мнение А. А. Шахматова о древнем происхождении известия о Гостомысле, как и чтение «еже и доныне дают», было связано с его предположением о существовании между древнейшим летописанием и летописями XV-XVI вв. дополнительных промежуточных звеньев - Новгородского свода 1050-1079 гг. и восходящего к нему Новгородского свода 1167 г. Именно к этим сводам он возводил оба указанных чтения (Шахматов А. А. Повесть временных лет. Т. 1. С. 370; ср.: Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. С. 213, 329-330). Однако сам исследователь отмечал сугубую предположительность этого построения, и в стемме, завершающей исследование, он никак не связал Новгородский свод XI в. со сводом 1167 г. и с последующим летописанием (Там же. С. 212, стемма после с. 536).
37 Шахматов А. А. 1) Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. Ч. 1. С. 71-74; 2) Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919. С. 60-61. Ср. также: Шахматов А. А. Несколько замечаний о договорах с греками Олега и Игоря //Зап. неофилологического общества при императорском Петроградском университете. Вып. 8: Сб. в честь проф. Ф. А. Брауна. Пг., 1915.
C. 385-407.
38 Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. 1. Киевская Русь. М, 1938. С. 68-73. (Лекции читались в 1908-1916 гг.).
39 Приселков М. Д. [Рец. на кн. Вл. Пархоменко «Начало христианства Руси: Очерк из истории Руси IX-X вв.». Полтава, 1913] // ИОРЯС. СПб., 1914. Т. 19, кн. 1. С. 358-369.
40 Приселков М. Д. Киевское государство второй половины X в. по византийским источникам // Учен. зап. ЛГУ. 1940. N° 73. С. 215-217.
41 Там же. С. 217-246; Истрин В. М. Хроника Георгия Амартола в древнем славяно-русском переводе. Пг.; Л., 1920-1930. Т. 1-3; Творогов . В. I) Повесть временных лет и Хронограф по великому изложению. С. 9-113; 2) Древнерусские хронографы. С. 46-159.
42 Литературу вопроса см.: Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси IX- перв. пол. X в. М., 1980. С. 84-89, 152-156, 214-222. Договор 907 г. А. Н. Сахаров, в противоположность А. А. Шахматову, считает исторически достоверным (см.: Там же. С. 117-146).
43 Яковлев Н. О преподавании отечественной истории//Большевик. 1947. № 22. С. 27.
44 Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1949. С. 228-229; М., 1953. С. 452-453.
45 Мавродин В. В. Борьба с норманизмом в русской исторической науке: Стенограмма публичной лекции. Л., 1949. С. 32.
46 Приселков М, Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., 1950.
C. 4; Устюжский летописный свод М.; Л., 1950. С. 4.
47 Пархоменко В. А. К вопросу о хронологии и обстоятельствах жизни летописного Олега // ИОРЯС. СПб., 1914. Т. 19, кн. 1. С. 220-236; Бруц-кус Ю. Д Письмо хазарского еврея от X в. Берлин, 1924. С. .30-31; Якубовский А. Ибн-Мискавейх о походе Русов в Бердаа в 332 г. = 943/4 г. // Византийский временник. 1923-1926. Вып. 24. С. 63-92; Moрin V. Les Khazars et les Byzantins d'apres l'Anonyme de Cambridge // Byzantion. 1931. Vol. 6. P. 309- 325. Ср.: Zuckerman C. On the Date of the Khazars' Conversion to Judaism and the Chronology of the Kings of the Rus Oleg and Igor // Revue des Etudes Byzantines. 1995. № 53. P. 259-270.
48 Иванов П. Об одной ошибочной концепции // Правда. 1951. 25 дек. С. 3.
49 Рыбаков Б. А. 1) Русь и Хазария // Академику Б. Д. Грекову ко дню 75-летия. М., 1952. С. 77, 88; 2) К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси // Советская археология. М., 1953. Т. 18. С. 150.
50 Артамонов М. И. История хазар. 2-е изд. Л., 1962. С. 457-458.
51 Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.
52 Golb N.. Pritsak O. Khazarian Hebrew Documents of the Tenth Century. Ithaca; London, 1982. Ср.: Zuckerman C. On the Date of the Khazars' Conversion to Judaism and the Chronology of the Kings of the Rus Oleg and Igor. P. 237-270.
53 Vernadsky G. Ancient Russia. New Haven, 1944. P. 276-278.
54 Беляев . Т. Рорик ютландской и Рюрик Начальной летописи // Сб. статей по археологии и византиноведению, издаваемый семинарием имени Н. П. Кондакова. Прага, 1929. Т. 3. С. 233-236, 269; ср.: С. 241, 255-256, примеч. 190.
55 Vernadsky G. Ancient Russia. P. 335-342.
56 Gregoire . La legende d'Oleg et l' expedition d'Igor // Bull. de l'Academie Royale de Belgique. 1937. N 23. P. 80-94. Ср.: Ostrogorsky G. L'expedition du prince Oleg contre Constantinople en 907//Annales de l'Institute Kondakov. 1939. Т. 11. P. 47-61.
57 Vernadsky G. Kievan Russia. New Haven; London, 1948 (renewed 1976).
58 Ibid. P. 32-38.
59 Приселков . Д. Киевское государство второй половины X в. по византийским источникам. С. 221-226.
60 Vernadsky G. 1) Ancient Russia. P. 313; 2) Kievan Russia. P. 38.
61 Pritsak О. The Origin of Rus. Vol. 1. Old Scandinavian Sources other than the Sagas. Cambridge (Mass.), 1981. P. 24-26.
62 Ibid. P. 27, 14.1, 144, 149, 150-153, 159-163, 166, 181-182, 583. Ср.: Мельникова . А. Историзация мифа или мифологизация истории? По поводу книги О. Прицака «Происхождение Руси» // История СССР. 1984. № 4. С. 201-209.
63 Pritsak О. The Origin of Rus'. P. 27, 145-149, 180.
64 Греков Б. Первый труд по истории России // Исторический журнал. 1943. № Ц-12. С. 57.
65 Греков Б. Д. Борьба Руси за создание своего государства. М.; Л., 1945. С. 53.
66 Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 452.
67 Греков Б. Д. Борьба Руси за создание своего государства. С. 62.
68 Греков Б. Д. Киевская Русь. С. 281-282.
69 Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 212, 217, 222, 291. Ср.: Slavia, 1931. R. IX. Ses. 1. S. 111.
70 Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. С. 298-299.
71 Там же. С. 194-195. Ср.: Тихомиров М. Н. Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVII в. М., 1940. Т. I. С. 55; Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 88-93. Ср. также: Алешковский М. X. Повесть временных лет. М., 1971. С. 121.
72 Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. С. 169, 172.
73 Там же. С. 168.
74 Зыков Э. Г. Известия о Болгарии в Повести временных лет // ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24. С. 52. Как и Б. А. Рыбаков, Э. Г. Зыков объяснял разницей между александрийской и византийской эрами не только расхождения летописных дат болгарской истории в ПВЛ с исторически достоверными на 8 лет, но и более значительные расхождения - на 16 и 24 года, но не объяснил, каким образом эти расхождения возникали. Б. А. Рыбаков полагал, что «накопления ошибок, кратных 8 годам (5508-5500), связаны с неоднократными переводами с болгарского счета на русский» (Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. С. 176). Но как и почему происходили эти «неоднократные переводы», автор не объяснил.
75 Казакова Н. А.. Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения в XIV-конце XV в. М.; Л., 1955. С. 319, 401; Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих. Творение преподобного отца нашего Иосифа, игумена Волоцкаго. 3-е изд. Казань, 1896. С. 166.
76 Черепнин Л. В. Спорные вопросы изучения Начальной летописи в 50- 70-х гг. XX в. // История СССР. 1972. № 4. С. 58.
77 Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII вв. С. 181-189.
78 Рапов О. М. Русская церковь в IX-первой трети XII в. Принятие христианства. М., 1988. с. 82-87, 92, 100, 119. Ср.: Котляр Н. Ф. Древняя Русь в летописных преданиях и легендах. Киев, 1986. С. 39-81.
79 Брайчевсъкий М. Ю, Утвердження хрiстiянства на Pyci. Kиiв, 1988. С. 43.
80 Брайчевский М. Ю. Неизвестное письмо патриарха Фотия митрополиту Михаилу Сирину // Византийский временник. 1986. Т. 47. С. 34, примеч. 31.
81 ПСРЛ. Т. 9. С. 57-64.
82 Брайчевский М. Ю. Неизвестное письмо патриарха Фотия митрополиту Михаилу Сирину. С. 34.
83 Лiтопiс Аскольда / Передмова та реконструкцiя тексту Михайла Брайчевського // Киiв. 1988. № 2. С. 146-170.
84 Гумилев Л. Н. 1) Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 172-175; 2) От Руси до России. СПб., 1992. С. 32. Ср.: Сахаров А. Н. Дипломатия древней Руси... С. 78.
85 Гумилев Л. Н. 1) О соотношении природы и общества согласно данным исторической географии и этнологии // Вестник ЛГУ. 1970. № 24. С. 47; 2) Этногенез и биосфера земли. Л., 1989. С. 305.
86 Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 151.
87 Ср.: комментарий Д. С. Лихачева в кн.: Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2. С. 16.
88 Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 175, 187, 194, 200.
89 Там же. С. 171-198, 202-213.
90 Там же. С. 176.
91 Там же. С. 171, 178, 195. Ср.: Кожинов В. История Руси и русского слова // Наш современник. 1992. № 12. С. 168.
92 Приселков М. Д. Киевское государство второй половины X в. по византийским источникам. С. 224.
93 Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 698.
94 Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. С. 398-402.
95 Ловмяньский X. Русь и норманны / Пер. с польск. М., 1985.
96 Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Легенда о «призвании варягов» и становление древнерусской историографии // ВИ. 1995. № 2. С. 44-59.
97 Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. С. 180-181; Ср.: Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. С. 132-137.
98 Клосс Б. М. 1) Никоновский свод и летописи XVI-XVII вв. С. 96-100, 187; 2) Никоновская летопись и Максим Грек // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 30. С. 124- 131.


Источник:
Яков Соломонович Лурье. ИСТОРИЯ РОССИИ В ЛЕТОПИСАНИИ И ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ // Россия Древняя и Россия Новая : (избранное), Санкт-Петербург : Д. Буланин, 1997, 403, [4] с., [1] порт., ISBN 5-86007-092-6

 

  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10  

Родственные ссылки
» Другие статьи раздела Лурье Я.С. ИСТОРИЯ РОССИИ В ЛЕТОПИСАНИИ И ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ // Россия Древняя и Россия Новая : (избранное), СПб., 1997
» Эта статья от пользователя Deli2

5 cамых читаемых статей из раздела Лурье Я.С. ИСТОРИЯ РОССИИ В ЛЕТОПИСАНИИ И ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ // Россия Древняя и Россия Новая : (избранное), СПб., 1997:
» Глава V ОРДЫНСКОЕ ИГО И АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ: ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ XXв.
» Глава II ОБЩАЯ СХЕМА ЛЕТОПИСАНИЯ XI-XVI вв.
» Глава IV ДРЕВНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ РУСИ В ЛЕТОПИСЯХ И В ИСТОРИОГРАФИИ XX в.
» Глава VI БОРЬБА С ОРДОЙ И ЦЕРКОВНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ КОНЦА XIV в.: ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЙ АСПЕКТ
» Глава I ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

5 последних статей раздела Лурье Я.С. ИСТОРИЯ РОССИИ В ЛЕТОПИСАНИИ И ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ // Россия Древняя и Россия Новая : (избранное), СПб., 1997:
» ВВЕДЕНИЕ
» Глава I ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ
» Глава II ОБЩАЯ СХЕМА ЛЕТОПИСАНИЯ XI-XVI вв.
» Глава III ЛЕТОПИСНЫЕ ИЗВЕСТИЯ В НАРРАТИВНЫХ ИСТОЧНИКАХ XVII-XVIII вв.
» Глава IV ДРЕВНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ РУСИ В ЛЕТОПИСЯХ И В ИСТОРИОГРАФИИ XX в.

¤ Перевести статью в страницу для печати
¤ Послать эту cтатью другу

MyArticles 0.6 Alpha 9 for RUNCMS: by RunCms.ru


- Страница создана за 0.07 сек. -