ПРЕДИСЛОВИЕ
ЕЩЕ РАЗ О СУДЬБЕ РУКОПИСЕЙ, ИЛИ ПРЕДИСЛОВИЕ К ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬЕ |
Перед вами научное сочинение, в котором рассказывается о причинах и механизмах распространения польского языка среди крестьянского населения Литвы в первой половине XX в., а также описываются особенности этого языка.
Сама книга в прямом смысле, а судьба ее автора - в переносном - обожжены огнем второй мировой войны. Можно сказать, что книга и ее автор уцелели чудом.
Не менее драматичной оказалась судьба идей книги Г. Турской В 70-е гг их начали открывать заново; в 80-е - они почти утвердились в научной литературе; в 90-е - некоторые авторы начали их отрицать или игнорировать. В настоящее время попытки не только развивать, а просто утверждать эти идеи обычно вызывают бурю негодования в польскоязычной прессе и настороженное отношение весьма серьезных польских исследователей.
Судьбы идей книги, по, нашему мнению, во многом обусловлены малой информированностью общественности Литвы - как литовской, так и польской - о поляках Литвы, проблемах их происхождения и особенностях национального самосознания.
Как бы парадоксально это ни звучало, но поляки Литвы о себе в настоящее время знают очень мало. Но ведь без самопознания трудно ориентироваться в современности и еще труднее - развивать идеи национального возрождения. ((3))
Современное поколение литовцев также плохо осведомлено о поляках, проживающих в республике. Виной тому - идеология исторического манкуртизма, система запретов в недалеком прошлом на изучение многих проблем, касающихся межнациональных отношений.
Наконец, русскоязычному населению Литвы будет интересно узнать, что литовское общество никогда не было «чистым» ни в языковом, ни в этническом отношении. Идеи «этнической чистоты» вообще чужды литовцам.
Мы не сомневаемся в том, что внимательное прочтение книги многим поможет лучше разобраться в этнической истории Литвы, многим - заглянуть в историю свой семьи, деревни или края; почти всем - глубже понять некоторые особенно, сложные страницы истории Литвы и современных польско-литовских отношений.
Таким образом, книга предназначена для всех, кто интересуется историей литовского общества.
Вступительные статьи содержат сведения, облегчающие понимание основного текста книги и ее идей; они ни в коей мере не навязывают читателю какое-либо определенное отношение к этим проблемам.
И последнее. Слова и выражения со значением 'в настоящее время', 'теперь' во вступительной статье относятся к первой половине 1990 года, когда она и была написана. Многие актуалии того времени уже стали историей. Но это ничего не меняет в их оценке и на то, и на сегодняшнее время.((4))
I. ПОЛЯКИ ЛИТВЫ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ.
ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ И ТЕРРИТОРИЯ ПРОЖИВАНИЯ |
По данным Всесоюзной переписи населения 17 января 1979 г. в Литве проживали 3,4 млн человек, в том числе 2712,2 тыс. литовцев (80%), 303,5 тыс. русских (8,9%), 247 тыс. поляков (7,3%) 1.
Предварительный анализ сведений, полученных в ходе Всесоюзной переписи 1989 г., показывает, что численность польского населения Литвы незначительно увеличилась по абсолютным цифрам (видимо, за счет натурального прироста и миграции из соседних районов Белоруссии) и несколько уменьшилась в процентном отношении - до 7 % 2.
Как видим, поляки в Литве являются третьей по величине этнической группой населения. В 1950 г. они составляли 8,5% населения Литвы (от 2,7 млн ее жителей), в 1970 - 7,7% (от 3,1 млн жителей) 3.
Снижение удельного веса польского населения в Литве демографы объясняют прежде всего его низким естественным приростом.
Основная масса поляков Литвы проживает в юго-восточных и южных районах. По предварительным данным на 1989 г., в Зарасайском и Игналинском районах они составляют 7% населения, в Ширвинтском районе- 11%, в Тракайском - 24%, в Швенчёнском - ((5)) 29%, в Вильнюсском - 65% и в Шальчининкском- 80%. На пограничье с Белоруссией они образуют почти сплошной массив, а далее на север проживают вперемешку с литовцами. Например, в Ширвинтском районе поляки составляют: 57% в Яунюнском сельсовете
Карта-схема 1. Расселение поляков в Литве
(дана по: Атлас Литовской ССР. 1981. С. 128-129) |
(апилинке), 29% - в Аленисском, 5% - в Муснинкском, 1,4% - в Зибалайском, 7% - в Ширвинтском сельсовете (см. карту-схему 1).
Практически сплошной массив польское население образует в Вильнюсском, Шальчининкском и восточной части Тракайского районов.
Вне юго-восточной Литвы «архипелаг» островков польского населения расположен к северу от Каунаса (1500 чел.), в соседних с Каунасским районом Йонавском (600 чел.) и Кедайнском районах (700 чел.). Отдельные группы польского населения проживают в Алитусском и Друскининкском районах на юго-западе, ((6)) в южной части Радвилишкского и Паневежского районов и некоторых других местах Литвы (см. карту-схему 1).
Более 30% польского населения проживает в городах. Культурно-историческим центром для поляков Литвы является Вильнюс (устар. рус. Вильна, Вильно, польск. Wilno). По данным на 1979 г., в Вильнюсе поляки составляли 18,3% населения (28,4% всего польского населения Литвы).
Кроме Вильнюса, поляки проживают в городах Неменчине, Пабраде, Тракай, Друскининкай, Эйшишкес, Зарасай и др.
В 1986-1987 гг. в Литовской ССР было 96 школ с польским языком преподавания, из них средних - 33, неполных средних - 42, начальных - 21. Их посещали 1,1% всех школьников Литвы (в 1979 г.- 2,2%). Если учесть, что польское население Литвы составляет 7% жителей (см. выше), то понятно, что большинство детей из польских семей учится не на польском языке.
В настоящее время только в 45 школах польский является единственным языком преподавания (в том числе в 11 средних). В 28 школах имеются параллельные классы с русским языком преподавания, в 6 - с литовским, в 17 - с польским, русским и литовским. В Вильнюсе работает 13 польских школ (10 смешанных), в Вильнюсском районе - 45 (23 смешанные), в Шальчининкском - 25 (16 смешанных), в Тракайском - 8 (7 смешанных), в Швенчёнском - 3 школы (1 смешанная). В Ширвинтском и Друскининкском районах - по одной смешанной трехъязычной школе.
Как видим, вторым языком в польских школах является обычно русский, второе место занимают трехъязычные школы, третье - двуязычные польско-литовские. В сельских польских школах Литвы литовские классы открываются в основном для детей приезжей интеллигенции.((7))
Приведенные данные показывают, что большая часть детей из польских семей учится в школах с русским языком обучения. Переход польских школ на русский язык (открытие параллельных классов с русским языком обучения является промежуточным состоянием на этом пути) начался в 70-х гг.
Сокращение общего числа польских школ связано с оттоком сельского населения в города и укрупнением школ.
Учителей польского языка для школ Литвы готовят в Вильнюсском государственном педагогическом институте на факультете польского языка и литературы. Ежегодно факультет заканчивают от 20 (как, например, в 1969 г ) до 15 (как в последние годы) человек; в среднем такое же количество учителей выпускает и заочное отделение этого факультета.
Ежегодно в педагогическом институте формируются две-три группы (30-50 чел.) с польским языком обучения по другим дисциплинам.
С июня 1953 г. в Вильнюсе выходит ежедневная газета на польском языке «Kurjer Wileсski» (с 1.07.1953 г. до 8.01.1990 г.- «Czerwony sztandar»). Две районные газеты (Вильнюсского и Тракайского районов) печатаются на литовском, русском и польском языках. С 1989 г. начали выходить независимые «Nasza gazeta», двухнедельник «Z nad Wilii» и «Magazyn Wileсski».
При редакции газеты «Czerwony sztandar» - «Kurjer Wileсski» много лет работает объединение поэтов и прозаиков, пишущих на польском языке. В 1985 г. вышла небольшая антология «Z ponad Wilii cichych fal» («От тихих волн Вилии»), в которую вошли произведения 15 авторов.
С 1960 г. в Вильнюсе существует самодеятельный этнографический ансамбль «Wilija», пользующийся международной известностью.
В 1963 г. был создан «Polski teatr narodowy» («Польский народный театр»), в труппе которого занято 35-40 человек.((8))
В 1982 г. при Доме культуры в Неменчине создан этнографический ансамбль песни и танца «Wileсszczyznа» («Виленщизна»).
Ежедневно по республиканскому радио в эфир выходит получасовая передача на польском языке, по воскресеньям - получасовая телепрограмма.
Во всех ареалах, где проживает польское население Литвы, проповеди в костелах ведутся на польском языке. Случается, что в костелах Шальчининкского района ксендзы вынуждены обращаться к верующим по-русски (!), поскольку местное население не понимает по-польски и не хочет слышать в костеле местный «просты» язык (о котором см. далее). В Вильнюсе только в двух костелах - Кафедральном и св. Николая - проповеди читаются только на литовском, в костеле св. Духа традиционно проповеди звучат на польском языке.
Учитывая сказанное, можно утверждать, что поляки в Литве имеют все необходимые структуры для развития своей национальной культуры, позволяющие говорить о их фактической культурной автономии. Однако эти структуры используются местным населением крайне неэффективно. Поляки в Литве имеют один из самых низких показателей по численности людей со средним и высшим образованием на тысячу человек. Представители польской интеллигенции не играют заметной роли в политической, социальной и культурной жизни республики. Для молодежи характерен невысокий уровень общественных притязаний, большая часть ее вливается в ряды работников невысокой квалификации и сферы обслуживания.
Зоны расселения поляков в Литве неоднородны в языковом отношении.
Только по-польски сельское население говорит на небольшом островке в Тракайском районе (вокруг Рудишкес, в некоторых деревнях к северу от Тракай), в северной ((9)) части Вильнюсского района, в южной части Ширвинтского; на юго-востоке Литвы - в небольших ареалах в зоне Зарасай-Турмантас - д. Гайде.
Всю южную (до р. Вилии - Нерис) часть Вильнюсского района, Шальчининкский район и восточную часть Тракайского района, а также полосу, прилегающую к Белоруссии в Швенчёнском районе, населяют поляки, для которых основным, домашним языком является белорусский («простая мова»). Польским здесь в разной степени - от очень высокой до умения поддержать бытовой разговор - владеют все представители старшего поколения исконных жителей; среднее поколение по-польски говорит хуже, молодежь, как правило, польского избегает, предпочитая общаться на русском.
| ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ |
Как следствие демократических преобразований в жизни республики произошел ряд событий, позволивших легализовать обсуждение межнациональных отношений.
5 мая 1988 г. при Фонде культуры Литвы было создано Общественно-культурное объединение поляков Литвы (Stowarzyszenie spoleczno-kulturalne Polakуw na Litwie). Основной целью его является поддержка и развитие польского языка и культуры, а также формирование национального самосознания поляков Литвы.
В июле 1988 г. возникло Литовское движение в поддержку перестройки (Lietuvos persitvarkymo Sаjыdis, в печати обычно называемое Sаjыdis, т. е. «Движение»). В программе, принятой 23 октября 1988 г. на учредительном собрании Саюдиса, указывается, что основными целями его являются «гласность, демократия, государственный, экономический и культурный суверенитет Литвы», а также возрождение и развитие литовского национального самосознания и культуры. После общереспубликанского обсуждения Верховным Советом Литовской ССР было принято постановление о придании литовскому ((10)) языку статуса государственного (1988 г.). 25 января 1988 г., также после широкого обсуждения, Президиум Верховного Совета республики издал Указ «Об употреблении государственного языка Литовской ССР». Дискуссии по проблемам языковых и национальных отношений в Литве в печати, на собраниях трудовых коллективов, в обществах при Фонде культуры, начавшиеся осенью 1988 г., не утихают до сих пор.
В республике нет центра по изучению межнациональных отношений и этноязыковой ситуации, не создан банк данных по этим проблемам, не разработана методика построения прогностических моделей. Общественная дискуссия носит стихийный и в основном неконструктивный характер, в ней преобладают эмоции.
До смены высшего партийного руководства республики в октябре 1988 г. Саюдис официально обвинялся в национализме или националистических тенденциях. Орган ЦК КПСС республики газета «Czerwony sztandar», а также руководители Объединения поляков Литвы поддерживали эти обвинения, что породило напряжение между Саюдисом и Объединением, не преодоленное до настоящего времени (январь 1990 г.).
Проект о государственном статусе литовского языка был оценен руководителями Объединения поляков Литвы и редакцией газеты «Czerwony sztandar» во многих отношениях негативно как противоречащий интересам населения Литвы. Мнение широкой польской общственности по этому вопросу не изучалось.
Дискуссия между представителями польской и литовской общественности иногда трактуется (в республиканской, союзной прессе и в Польской Республике) как свидетельство обострения литовско-польских национальных отношений. Если такие мнения высказываются искренне, а не в угоду антиперестроечным силам, то их следует считать просто безосновательными. Отдельные заявления, задевающие национальные чувства, были сделаны с обеих сторон, причем к обострению разговора стремятся обычно представители молодой польской интеллигенции, явно избравшие эту линию поведения в качестве способа и пути к самоутверждению. Положение ((11)) поляков в Литве они драматизируют, всю ответственность за те или иные просчеты в национальной политике возлагают на литовцев вообще, а не на исторические условия или ошибки в установках центрального руководства, слепо и беспрекословно выполнявшихся партийно-государственными властями республики. Литовское общество в целом обвиняется в дискриминационной политике в области среднего и высшего образования, что и объявляется основной причиной малочисленноеги польской интеллигенции в Литве. Придание литовскому языку статуса государственного нередко трактуется прежде всего как антипольская акция. Негативно оценивается возвращение национально-государственной атрибутики. Отдельные лица из числа влиятельных польских публицистов опускаются до грубых антилитовских высказываний на собраниях в польских школах, деревнях, колхозах (что провоцирует молодежь на антилитовские выходки; по ряду из них возбуждены уголовное дела). Создается впечатление, что и сами проводники этой линии не прочь выдать свои высказывания за объективное отражение напряженности в польско-литовских отношениях.
Конечно, нужно считаться с озабоченностью части польского населения событиями, происходящими в республике. Многие поляки пока не представляют себе, какое место они будут занимать в свободной Литве; сумеет ли польское население сохранить в будущем свое национальное самосознание и язык; будут ли созданы лучшие условия для развития польской культуры в Литве. По этим причинам проблемы происхождения поляков Литвы и их языков, их этнических и культурных отношений с польским, литовским и белорусским народами занимает умы и сердца многих жителей республики.((12))
II. ОБ ИДЕЯХ И СОДЕРЖАНИИ КНИГИ Г. ТУРСКОЙ
ГАЛИНА ТУРСКА (15.10.1901-9.01.1978) - УЧЕНЫЙ И ЧЕЛОВЕК |
Будущая исследовательница родилась в далеком Иркутске, где ее отец Я. Яблоньски, инженер-железнодорожник, служил в то время.
В 1920 г., после окончания гимназии им. Э. Ожешко в Вильнюсе, Г. Турска поступает в Университет Стефана Батория. Изучала польскую и славянскую филологию, индоевропейское языкознание. Ее учителями были известные ученые Ян Отрембский, Ольгерд Хоминьский, Мариан Здзеховский.
После окончания университета в 1924 г. оставлена ассистентом при кафедре языкознания; с 1929 г. по 1939 г.- старший ассистент этой же кафедры.
Во время войны Г. Турска жила в деревне под Вильнюсом, была связной Армии Крайовой (АК) (устное сообщение знавших ее людей). В 1946 г. выехала в ПНР. Как и большая часть сотрудников университета Стефана Батория, начала работать в Торуни, в университете Николая Коперника. После защиты докторской диссертации (1946) руководила кафедрой польского языка (1952-1962), затем была профессором отдела языкознания Польской Академии наук (с 1962 г.).
В декабре 1988 г. в Торуни состоялась международная конференция, посвященная памяти Г. Турской в связи с десятилетием со дня ее смерти. Выступившие на конференции ученики и коллеги покойной тепло отзывались о ней как о хорошем педагоге и глубоком ученом. Прозвучала мысль: слова А. Мицкевича: «О Litwo! Ojczyzno moja!» не были для Г. Турской только литературной цитатой; вынужденный отъезд из Вильнюса явился ((13)) серьезным ударом по ее научной карьере, ударом, от которого она не оправилась до конца своей жизни.
На конференции было также показано, что работы Г. Турской по истории польского языка в Литве не только не устарели, но и приобрели особую научную актуальность в настоящий период. Исследования, проведенные в послевоенное время, целиком и полностью подтвердили ее взгляды. Без всякого преувеличения можно считать, что Г. Турска стала подлинной основоположницей традиции научного изучения польских говоров литовско-славянского пограничья.
| ИЗ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ И ИЗДАНИЯ КНИГИ Г. ТУРСКОЙ |
Первой крупной работой Г. Турской было сочинение «Язык Яна Ходзьки. Очерк истории польского языка в северо-восточной части Речи Посполитой» (Вильнюс, 1930).
«Северо-восточная часть Речи Посполитой» - это Вильнюсский край, оккупированный к тому времени Польшей.
Борейко (Ян) Ходзько, псевдоним - Ян из Свислочи (1771 - 1851) - белорусско-польский шляхтич, жил в Вильне и Минске; в историю польской литературы вошел как автор известнейшей в свое время повести «Пан Ян из Свислочи» (оказавшей, кстати, влияние на произведения литовской дидактической прозы XIX в.).
Изучая особенности польского языка Яна Ходзьки. Г. Турска глубоко познакомилась и с исследованиями по истории польско-литовских отношений. Она убедительно показала, как формировался виленский вариант польского литературного языка, на котором говорили и писали грамотные люди Литвы и Белоруссии.
Видимо, тогда же у нее возникает идея проследить дальнейшую историю этого варианта и выяснить его отношение к польскому языку сельского населения Вильнюсского края. Некоторые идеи будущей книги сформированы Г. Турской в статье «Польский язык на Вйлен-щине» (в кн.: Wilno i ziemia Wileсska. Wilno, 1930. ((14)) S. 209-215). Известно, что в 1935 г. она сделала доклад «Острова польского языка на Виленщине» на заседании Польского научного общества.
Параллельно Г. Турска готовит две монографии. Обе были закончены к 1939 г. Рукопись одной из них - «Описание польского диалекта в засценке (шляхетском хуторе) Белишки (в б. Виленско-Трокском повете)» (около 20 печатных листов) - погибла бесследно.
Вторая книга «Польский язык на литовском субстрате» (Jкzyk polski na podіoїu litewskim) - состояла из двух частей: I. О происхождении польскоязычных ареалов в Вильнюсском крае; II. Литовские элементы.
Вторая книга была сдана в набор во второй половине 1939 г. 1 сентября 1939 г. началась вторая мировая война. В этот же день первые бомбы упали и на Вильнюс. Одна из них разрушила типографию (принадлежащую мужу Г. Турской), где печаталась книга. Рукопись сгорела или была просто утеряна. Профессор 3. Зинкявичюс отдал много сил, стараясь отыскать ее следы в архивах, но пока безуспешно. Он верит, что рукописи действительно не горят, верит, что отыщется и эта.
В библиотеках Вильнюса хранятся несколько экземпляров набранной части книги - 144 страницы без титульного листа. Это 45 параграфов из 118, т. е. фактически треть книги. Долголетний сотрудник библиотеки Института литовского языка и литературы АН Литвы П. Размукас, потомственный вильянин и знаток истории Вильнюсского края, помог опубликовать их в одном из специальных научных изданий в Польше.4 Издатели приложили к публикации карту-схему наиболее крупных населенных пунктов, названия которых встречаются в тексте, снабдили публикацию оглавлением, списком использованной литературы, раскрыли сокращенные названия научных работ, на которые ссылается Г. Турска. Так сохранившийся фрагмент книги стал фактически самостоятельным научным произведением. ((15))
В распоряжении Г. Турской были экземпляры набранной части книги. Этот отрывок она и защитила в качестве докторской диссертации. Специалисты часто задавались вопросом - почему же она не восстановила рукопись полностью?
Мы не знаем, почему. Видимо, не смогла или не хотела это делать по памяти; архивы ее, нужно полагать, были конфискованы очень серьезным учреждением, не вести переговоры с которым у нее были, видимо, серьезные основания. Это догадки, но не догадка то, что в послевоенные годы Г. Турска была лишена возможности посетить те местности, где она некогда собирала материалы.
Без преувеличения можно утверждать, что не только широкому читателю, но и специалистам различных профилей, интересующимся историей Вильнюсского края, книга Г. Турской до сего времени недоступна.
Перевод книги Г. Турской, приложенный к ее факсимильному изданию, выполнен по оригиналу; сноски даны по публикации 1982 г.
| ЭТАПЫ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ПОЛЬСКОГО ЯЗЫКА В ЛИТВЕ И ОСНОВНАЯ ГИПОТЕЗА КНИГИ |
Г. Турска умела излагать свои мысли четко, ясно и последовательно. Строгий стиль ее научного мышления отражается в самой структуре предлагаемой вашему вниманию книги.
Как видно из оглавления, она состоит из двух частей- Общей (§§ 1 -19) и Специальной (§§ 20-45 и несохранившейся).
В Общей части рассказывается о процессе распространения польского языка в Литве начиная «со времени сближения Литвы и Польши» (с. 20-21). Напоминаем, что основными событиями на длинном историческом пути этого сближения были:
- договор 1385 г. между Польшей и Великим княжеством Литовским (В.к.Л.), в котором (34-летний) Йогайла, Великий князь, подтвердил свое намерение ((16)) жениться на (тогда 11-летней) польской королеве Ядвиге, обещая при этом принять христианство и крестить Литву, а также присоединить «русские» (восточнославянские земли) В.к.Л. к польскому королевству (см.
Карта-схема 2. Великое княжество Литовское и Польша в XV в. |
карту-схему 2). Этот договор нередко называют Кревской унией 1385 г.;
- крещение Литвы по римско-католическому обряду в 1387 г.;
- уравнение в правах с польской шляхтой сначала литовского (католического) боярства (1413 г.), а затем и православного (1434 г.);
- и, наконец, Люблинская уния 1569 г., в результате которой В.к.Л. и Польское королевство образовали федеративное государство Речь Посполиту (RzeczPospolita, т. e. Республика).((17))
Одним из самых серьезных последствий сначала политического и культурного сближения, а затем и воссоединения Литвы и Польши была языковая полонизация большей части литовской и православной шляхты В.к.Л. Согласно историческим сведениям, сначала магнаты, затем зажиточная шляхта и богатое мещанство, а с XVII в. и мелкая шляхта начали все шире пользоваться польским языком в общественной жизни и быту.
Не нужно, конечно, думать, что языковая полонизация правящих слоев общества была мирной и безболезненной. Церковники сформировали и широко пропагандировали идею «католик - это поляк; поляк - это католик»; ученые-богословы всячески превозносили достоинства польского литературного языка (хотя его окончательное утверждение в общественной жизни самой Польши завершилось после укрепления его позиций в В.к.Л.); огромное значение имело то, что польский был языком королевского двора. Могущественные вассалы короля - магнаты - не могли не подражать обычаям двора; многочисленная и разнородная шляхта следовала в этом отношении своим господам-магнатам. В течение долгих столетий польскй язык был действительно господским языком, а польскоязычность - основным признаком шляхетства.
Языковая полонизация свободных и образованных слоев В.к.Л. привела к вытеснению из употребления сначала основного государственного языка княжества - старобелорусского (с середины XVII в.), а затем - и молодого литовского литературного языка (к концу XVII в.; он продолжал развиваться на землях принявшей протестантство Пруссии). Начиная с середины XVII в. польский становится основным письменным и литературным языком В.к.Л.
Опираясь на исследования своих предшественников, Г. Турска принимает, что «эта первая волна полонизации абсолютно не затронула подневольного крестьянтва»; «польскими (т.е. польскоязычными.- В. Ч.) были только высшие и средние слои» общества (с. 21). И обратите внимание: «Формирование polszczyzny litewskiej (разновидности польского языка на территории Литвы. ((18)) - В. Ч.) происходило в Великом княжестве Литовском в условиях незначительного участия польского населения» (с. 63). Иными словами, распространение польского языка в Литве не было связано с переселением или переселениями поляков на земли В.к.Л.5
Следует также учесть, что до XX в., да и позже значительная (если не большая) часть полонизированной шляхты не отождествляла себя с этническими поляками. Об этом свидетельствует факт популярности в XIX в. идеи о том, что шляхта в Литве является gentis Lithua-niae, nacione Polona (литовской по происхождению, польской по национальности).
Далее Г. Турска формулирует гипотезу, ради обоснования которой написана книга. Положениями этой гипотезы являются следующие утверждения:
«Экспансия польского языка среди сельского населения (этнической, исконной Литвы.- В. Ч.) началась только в XIX в.» (с. 21).
«В результате этой экспансии возникли три значительных замкнутых польскоязычных ареала: первый вильнюсский...; второй каунасский...; третий смолвенский...» (см. карту-схему 3).
«...Основную массу полонизированного населения составляют собственно литовцы; белорусы подверглись полонизации только в узкой полосе, прилегающей к территории, населенной литовцами» (с. 34), иначе: указанные польскоязычные ареалы «возникли в своей массе непосредственно на литовской основе без посредничества переходной белорусскоязычной стадии» (с. 60).
«...Процесс полонизации подвиленской деревни есть ни что иное, как продолжение иной формой длящегося в течение веков вытеснения литовского языка славянским элементом, каковыми были до сего времени белорусские говоры» (с. 37).
Основными источниками распространения польского языка (среди литовцев и белорусов) были город, поместье и костел (с. 59).((19))
Карта-схема 3. Ареалы польского населения в южной Литве |
Чтобы глубже оценить научную значимость положений этой гипотезы, необходимо прежде всего несколько слов сказать о «длящемся в течение веков вытеснении литовского языка славянским элементом». Если быть более точным, то происходило, скорее ((20))
| РАЗМЫВАНИЕ ЮГО-ВОСТОЧНЫХ ГРАНИЦ ЭТНИЧЕСКОЙ ЛИТВЫ В XV-XIX вв. |
Сам факт крещения Литвы в 1387 г. позволяет установить границу проживания литовцев и распространения литовского языка в конце XIV в. И вот почему.
Согласно христианской религии и обычной церковной практике, креститься можно только единожды. Следовательно, если вы были крещены по православному обряду, то перекрестить вас в католичество никак нельзя (хотя можно просто перейти в католичество).
Так или иначе, в те времена православные не могли стать католиками.
Часть православных церковных иерархов на соборе в Бресте в 1596 г. заключила унию с католической церковью - признала власть папы римского. Эта часть православной церкви получила название греко-католической, или униатской, а ее паства стала называться униатами.
На землях В.к.Л. уния была отменена еще в 1836 г. (официально расторгнута в 1946 г.). Большинство униатов, проживающих в Белоруссии, перешли в католичество 6. Этих католиков нередко называют новокато-ликами, поскольку, как выяснилось, в северо-западных районах Белоруссии, прилегающих к Литве, проживают и старокатолики - белорусоязычное население, которое никогда не было ни униатским, ни православным.
| Откуда же белорусоязычные старокатолики? |
Напрашивается вывод: предки старокатоликов могли быть крещены только тогда, когда крестили Литву, а это означает, что в год крещения Литвы они были литовцами.
Согласно данным, полученным белорусскими исследователями, «полоса компактного расселения белорусского ((21)) старокатолического населения, являющегося потомками обелорушенных литовцев, включает в себя следующие районы БССР: северную половину Гродненского, северо-западную окраину Щучинского, всю территорию Вороновского районов, северо-западную часть Лидского, северную половину Ивьевского районов, почти весь Ошмянский район, за исключением его юго-вос-
Карта-схема 4. Юго-восточные границы этнической Литвы в XIV в. |
точного угла, всю территорию Островецкого, северо-западную часть Сморгонского, западную половину Поставского и западную половину Браславского районов» (см. карту-схему 4).
Если учесть, что на белорусском языке говорит теперь польское население Шальчининкского района, восточной части Тракайского, южной части Вильнюсского и окраин Швенчёнского районов (см. карту-схему 3), то, очевидно, что начиная с XIV в. и до нашего времени юго-восточная граница литовского языка оттягивалась все дальше на север.((22))
Население же здесь оставалось исконным. Миграция с юга отмечена только в направлении Вильнюса после холеры в начале XIX в. Следовательно, расширение границ белорусского языка было следствием белорусизации носителей литовского языка.
В чем же причины этого?
Ученые по-разному объясняют данное явление. Очевидно следующее.
Языковая белорусизация литовцев была стихийной - не организованной и не насильственной. Она явилась естественным продолжением славянизации территорий современной Белоруссии, населенной в древности балтами.
В течение почти четырех столетий основным государственным языком В.к.Л. был старобелорусский язык. На нем написаны знаменитые редакции конституции этого государства - Литовские Статуты (1529, 1566, 1588 гг.). На нем работали суды, велась официальная переписка внутри огромной державы, какой было В.к.Л. Нет ничего удивительного в том, что литовское население, проживавшее по соседству в белорусами, усваивало их говоры, что давало возможность приобщиться к престижному языку государства. Вспомним в связи с этим, что литовский литературный язык, зародившийся в первой половине XVI в., не был ни государственным, ни языком церкви; кроме того, он уже в начале XVIII в. был вытеснен из употребления польским.
Можно с уверенностью утверждать, что языковая белорусизация литовцев происходила медленно и постепенно. На протяжении XIX в. к северу от «старой» (XIV в.) границы этнической Литвы значительная часть населения либо вообще не знала белорусского, либо была двуязычной - литовско-белорусской. Островки исконных литовских говоров на территории Белоруссии сохранились до наших дней (см. карту-схему 3). В большинстве сельсоветов Литвы, где теперь проживает белорусоязычное население, еще в 50-е гг. можно было встретить стариков, помнивших литовский. И сейчас здесь во многих местах люди могут рассказать, что их деды-прадеды говорили по-литовски. ((23))
Исторические данные свидетельствуют о том, что в первой половине XIX в. юго-восточная граница расселения литовцев (одноязычных и двуязычных) в принципе была такой же, как и в XIV в., но с двумя существенными изменениями:
а) образовался далеко продвинутый на север клинбелорусоязычного населения, острие которого достиглоВильнюса;
б) на литовско-белорусском пограничье возникла разной ширины полоса мозаичного двуязычия: здесь соседствовали деревни белорусоязычные и литовскоязычные;во многих деревнях часть населения была одноязычной,часть владела двумя языками; степень владения белорусским или литовским часто была различной в пределах одной и той же деревни.
Картину мозаичного двуязычия можно наблюдать в настоящее время в окрестностях Гервят (Островецкий р-н Белоруссии); еще недавно во всей полноте она была видна в Пелесе и ее окрестностях (Вороновский р-н Белоруссии), в послевоенные годы ее зафиксировали литовские исследователи в Ромашканцах и окрестных деревнях (Вороновский р-н Белоруссии). Во всех перечисленных местах все без исключения литовцы (поляки по паспортам) знали белорусский. Однако житель д. Станиши (около Рамашканцев), ныне покойный, Б. Уткевич рассказывал, что далеко не все представители старшего поколения во времена его детства знали белорусский.
Во второй половине XIX в. ситуация на белорусско-литовском пограничье довольно резко изменилась в связи с тем, что, говоря словами Г. Турской, началась
| ЭКСПАНСИЯ ПОЛЬСКОГО ЯЗЫКА В СРЕДЕ СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ |
В XIX в. начинается процесс формирования национального самосознания у белорусоязычного населения, основой которого становится вероисповедание. Белорусы-католики (в том числе и двуязычные «литвино-белорусы») ((24)) начинают противопоставлять себя как поляки-русским. В связи с этим новым смыслом наполняются понятие «польская вера» как народное определение католичества и утверждение-лозунг, возникшее во времена контрреформации (XVI в.), «Поляк - это католик; католик - это поляк».
Сильным толчком для полонизации национального самосознания сельского населения стала политика русификации земель, отошедших к Российскому государству после разделов Польши (третий - в 1795 г.). Все навязываемое русское было здесь чуждым, враждебным по отношению к традиционному укладу жизни. «Своим» была польскоязычная знать, костел, частично польско-язычное население городов и городишек («местечек»).
И нет ничего удивительного в том, что именно в эпоху запретов обучения на польском языке, преследований польской печати, ущемления в правах польской знати и католического костела - именно в это время католики Белоруссии и юго-западной Литвы, вне зависимости от того, на каком языке они говорили, стали все больше и глубже осознавать себя поляками.
Рост польского национального самосознания у католиков-крестьян Литвы и Белоруссии был одной из самых важных предпосылок распространения в их среде польского языка.
Далеко не всегда обращается должное внимание на то, что после раздела Польши польский язык «приблизился» к сельскому населению бывших «крэсов»7, стал ему доступнее вследствие окрестьянивания значительной части мелкой шляхты. Лица, имевшие документы, удостоверявшие их шляхетность, получали российское дворянство. В противном случае; «традиционных шляхтичей» зачисляли в специально учрежденное сословие однодворцев - что-то вроде вольных крестьян.
Дробились поместья и более родовитой шляхты, вокруг них вырастали шляхетские деревеньки-околицы. ((25)) Жители их были, как правило, двуязычными. Околицы, фольварки, засценки и просто хозяйства однодворцев были не менее важными источниками распространения польского языка, чем справедливо называемые Г. Турской церковь и поместья. Благодаря первым польский язык не только привносился в среду сельского населения, но и распространялся в ней из определенных очагов.Языковая полонизация сельского населения всегда отставала от роста его польского национального самосознания. Если полонизация национального самосознания была в основном и преимущественно стихийной, то языковая полонизация происходила и была связана с давлением церкви и церковников, а также полонизированных слоев общества. Вследствие этого распространение польского языка носило характер именно его экспансии, т. е. оно сопровождалось определенной агрессивностью по отношению к языкам сельского населения. В этом отношении экспансивная полонизация значительно отличалась от предшествующей преимущественно добровольной полонизации шляхты.
Языковая полонизация по-разному происходила в среде белорусоязычного населения, на двуязычном белорусско-литовском пограничье и в самой Литве.
| ПОЛЬСКИЙ ЯЗЫК И «ПРОСТА МОВА» |
Особенности взаимодействия польского языка и белорусских говоров были обусловлены их относительно близким родством и общим подобием. Кроме того, вариант польского литературного языка, сформировавшийся в Вильне (см. далее), вобрал множество белорусских слов и грамматических форм, на что Г. Турска обращала внимание, исследуя творчество Яна Ходзьки. В белорусские же говоры проникало значительное количество польских слов и выражений. Звуки этих языков в Вильнюсском крае произносились одинаково, поскольку, как мы уже знаем, носители польского языка здесь были автохтонами, исконными жителями, а не переселенцами. ((26)) Все это дает основание говорить об определенном сближении «виленского» варианта польского языка и белорусского языка в ходе их контактирования. Этот польский был практически понятен белорусоязычному населению. С укреплением польского национального самосознания у белорусов-католиков начинается очень своеобразная по форме полонизация белорусского языка, а именно: этот язык они начинают воспринимать как «крестьянскую», «некультурную», «необработанную», «неграмматическую», в общем - «простую» разновидность польского языка. «Мы поляки, но говорим по просту»,- можно услышать еще и сейчас и в деревнях Шальчининкского района, и во всей прилегающей к Литве полосе белорусских говоров.
Мы подчеркиваем: польский и «просты» не отождествляются белорусоязычными католиками; они понимают, что это разные языки в смысле произношения, морфологии и лексики. Более того, многие даже противопоставляют их, считая, что «подлинным» поляком без знания польского быть невозможно. В какой-то мере здесь сказываются «плоды просвещения» - посещение польской школы, знакомство с польской грамотой, с поляками из Польши и т. д. Но параллельно с этим белорусоязычные поляки с очень обостренным польским самосознанием, в том числе и с высшим нефилологическим образованием, нередко склонны трактовать «простую мову» как «смешанный польский говор».
В силу сказанного распространявшийся в крестьянской среде польский язык не вытеснял белорусские говоры. Так или иначе, но эти языки уживались. Они как бы распределяли «сферы влияния»: «просты» становился языком домашним, неофициальным, польский - языком «внешнего» общения. И нигде, никогда, ни в одном исконно белорусоязычном пункте не возникло польского одноязычия, нигде на белорусоязычной территории не образовались польскоязычные острова, и очень редко, только в отдельных семьях, польский становился основным языком домашнего общения. Можно сказать так: белорусский язык выживал и выжил под напором польского потому, что он рано утратил «национально-определительную» ((27)) функцию; он стал нейтральным в процессе зарождения национального самосознания. В общем, как рассуждал один молодой человек из д. Бержйни Вороновского района: «Польский - от поляков; литовский - от литовцев; по-белорусски говорят в Минске, а просты - он никакой, он сам по себе, от забора».
| НА БЕЛОРУССКО-ЛИТОВСКОМ ЯЗЫКОВОМ ПОГРАНИЧЬЕ |
С началом распространения польского языка среди крестьянского населения в зоне пограничья изменяется характер процесса белорусизации литовцев: из стихийного и постепенного он становится экспансивным и значительно ускоряется с конца XIX в.
Исход взаимодействия польского, белорусского и литовского языков был предопределен их социальным статусом и некоторыми событиями общественной жизни. Речь идет о следующем.
Как уже говорилось, католическое вероисповедание было основой для зарождения польского национального самосознания у крестьян. Понятно, что польский язык как язык молитв, катехизиса, евангельских заповедей и проповедей естественно становится важной опорой этого национального самосознания. Как язык «шляхетный», после отмены крепостного права он становится также показателем зажиточности, прочного положения в обществе. Информаторы из зоны пограничья и теперь еще помнят, что разбогатевшие крестьяне считали своим долгом учить детей на польском языке и культивировали этот язык дома. Таким образом, польский на пограничье в целом, а следовательно, и для литовскоязычно-го населения, был языком высокопрестижным в социальном смысле и важным ориентиром для националь-ноґо самосознания. Понятно, что распространение в крестьянской среде этого языка становилось делом времени и зависело от общественных условий. ((28))
«Простая мова» (белорусский диалект) на пограничье функционировала как бесписьменный язык неофициального общения, на котором, по словам одной информантки, «можно обращаться к свинье, но не к ксендзу». Она не связывалась ни с каким определенным национальным самосознанием, являясь просто показателем местного происхождения, «тутэйшести». Для литовскоязычного населения она была более доступной как язык соседей, таких же, как и они, крестьян. Отсутствие давления на «простую мову» со стороны верхов общества, ее социальная доступность и близость к польскому, о чем говорилось выше, создавали предпосылки для языковой белорусизации литовцев, которая могла восприниматься ими как естественная промежуточная ступень полонизации.
Общественный же статус самого литовского языка определялся тем, что он был языком сугубо крестьянским бесписьменным, «некатолическим». Он становится признаком «темноты и бескультурья», свидетельством «непольского» национального самосознания. Можно считать, что само по себе распространение польского языка на пограничье ставило под угрозу существование литовского.
Общественные события конца XIX - начала XX в. сделали эту угрозу вполне реальной.
С 90-х гг. XIX в. начинается эпоха возрождения литовского литературного языка, становления литовского национального самосознания и распространения идей литовской государственности. Движение литовского национального возрождения вызвало негативную реакцию со стороны ополячившейся части литовцев и поляков Польши. Началась острая полемика между «литвоманами» (сторонниками возрождения) и «полономанами» (его противниками), вылившаяся затем в их общественное противостояние. Можно принять, что начиная с конца XIX в. процесс распространения польского языка в Литве и на пограничье перестает быть стихийно экспансивным и становится направленным.
Со всей очевидностью это проявилось на литовско-белорусском пограничье, где началось подлинное наступление ((29)) на литовский язык со стороны представителей местного дворянства и костела. Руководители виленского епископата специально посылали в парафин с преобладающим литовским населением ксендзов-«полономанов», которые при поддержке части местного населения блокировали требования литовцев ввести для них проповеди на литовском языке. До сих пор представители старшего поколения в деревнях пограничья помнят высказывания ксендзов типа «Pan Bуg nie rozumie po litewsku» 'Господь Бог не понимает по-литовски', «Jкzyk litewski - pogaсski jкzyk» 'Литовский язык - не христианский (языческий) язык', «modlitwa po-litewsku nie dojdzie do Boga» 'Молитва по-литовски не дойдет до Бога'.
По сведениям литовской и польской печати начала XIX в. можно составить достаточно полное представление о направленной полонизации в общем, об особенностях и результатах ее в отдельных ареалах. Послушаем свидетелей.
«Радунский деканат (ныне Вороновский р-н Белоруссии.- В. Ч.) нужно причислить к наиболее ополячившимся уголкам Литвы или, точнее говоря, этот уголок наиболее полонизируемый... Если агитация полонизаторов будет продолжаться с такой же интенсивностью, как до сих пор, то через десять лет (пишется в 1911 г.- В. Ч.) трудно будет здесь найти человека, который будет понимать по-литовски...
Теперь возникает вопрос, почему литовский язык оказался в таком плачевном состоянии в этом деканате, где около 70 лет тому назад везде звучала литовская речь... Обратим внимание, как сами литовцы, ополяченные и неополяченные, смотрят на свой язык... Литовцы считают свой язык простым, некрасивым, ничего не стоящим, говоря словами полонизаторов, мужицким, языческим. Столетиями им так говорилось с церковных амвонов.
Они знают, что польский язык лучший и более красивый, и хотят слышать его в костеле, независимо от того, понимают они его или нет... Ведь стыдно признаться, ((30)) что не понимаешь более высокого языка». (I. В.-Viltis, 1911, N 94. Р. 1).
О деятельности ксендзов-полонизаторов подробно рассказывается в книге «Положение литовцев-католиков в вильнюсском епископате и прогрешения панполонистов»8, после опубликования которой церковными властями были предприняты попытки несколько сдержать наиболее рьяных полонизаторов.
По нашему мнению, острота реакции «полономанов» на литовский определилась в общем тем обстоятельством, что после начала литовского возрождения литовский язык начинал быть национально-определяющим. «Тутэйшее» католическое население с зарождающимся или уже сформировавшимся польским национальным сознанием было для них уже поляками. И что же, признавать их теперь литовцами по признаку языка? Для «полономанов» это было неприемлемое решение, и они, естественно, становились полонизаторами. Таков, по-видимому, внутренний механизм перерастания экспансивной полонизации в направленную.
Общие же результаты направленной полонизации литовцев в зоне пограничья хотя и были несколько неожиданными, но вполне закономерными. По словам цитированного выше автора, полонизаторы «литовцев испортили, но поляков из них не сделали». «Литовец заимствует от своего соседа белорусский говор, который дает ему возможность договориться и с русским чиновником, и с поляком-дворянином, и со временем он забывает свой язык» 9.
Почему так происходило? Очевидно, потому, что тогда еще не были созданы условия для более глубокого и интенсивного внедрения польского языка - еще нет польских школ, польской администрации, нет организованных государством преследований литовцев и литовского языка. ((31))
Таким образом, в результате направленной полонизации в зоне литовско-польского пограничья вытеснялся литовский язык; литовскоязычное население переходило на белорусский как на более доступный и обеспечивающий возможность общения как с русскоязычной администрацией, так и с ополячившимися представителями шляхты-дворянства. Период направленной полонизации Г. Турска не выделяет. Она, несомненно, права в том, что не могло быть и речи о «планомерной денационализации литовцев в XIX в.» (с. 25), однако, по нашему мнению, степень стихийности этого процесса с конца XIX - в первые десятилетия XX в. ею явно преувеличивается.
| К СЕВЕРУ ОТ ЛИТОВСКО-БЕЛОРУССКОГО ПОГРАНИЧЬЯ |
польский язык в первые десятилетия XIX в. также укрепляет свои позиции. Костелы, поместья и ареалы, населенные мелкой шляхтой, поставляют «полономанов», которые становятся активными полонизаторами. Судя по имеющимся сведениям, далее на север в глубь литовской этнической территории давление полонизаторов на общество было слабое.
И тем не менее с начала XX в. к северо-востоку от Каунаса начинают все четче вырисовываться контуры первого по времени образования польскоязычного ареала в Литве. Почему именно здесь, можно сказать, в глубине этнической Литвы?
Истоки и механизмы этого ареала были раскрыты Якубовским в статье, на которую ссылается Г. Турска (см. сноски 2, 3, 5, 13, 23, 36, 68, 74); саму эту статью пока найти не удается. Известно следующее.
Изучая описание хозяйств на территории Ковенского повета, известный историк Литвы польский ученый Г. Ловмяньский установил, что здесь издавна находится одно из самых густых скоплений мелкой шляхты. В девяти парафиях на территории повета в 1775 г. шляхетские хозяйства составляли более четверти от общего их ((32)) количества, при этом в Вандягольской парафин (совр. лит. Vandюiagola) их было 82%, в Кормяловской (совр. лит. Karmлlava) - 66, в Бобтовской (совр. лит. Babtai) - 48, в Ковенской (совр. лит. Kaunas) - 15, в Кедайнской (совр. лит. Kлdainiai)-9% и т.д.
Судя по данным Всероссийской переписи населения 1897 г., еще в конце XIX в. далеко не вся шляхта перешла на польский. Так, в Ковенской губернии литовский назвали родным 36,5 тыс. потомственных дворян из 57 тыс. человек.
Накануне второй мировой войны, судя по утверждениям Г. Турской (с. 21), каунасский польскоязычный ареал уже сформировался. Из собственных наблюдений нам известно, что это скорее всего не остров, а «архипелаг», центром которого является Ванджягола. Зона мозаичного польско-литовского двуязычия на юге здесь достигает окрестностей Кайшядориса, соприкасаясь местами с вильнюсским польскоязычным ареалом.
Сама история образования «каунасского архипелага» убедительно свидетельствует о том, что процесс полонизации сельского литовского населения начался с конца XIX в. Основным проводником польского языка в крестьянскую среду была, безусловно, мелкая ополячившаяся шляхта. Поэтому можно полагать, хотя Г. Турска это и отрицает, что и в двух остальных польскоязычных островах существовали польскоязычные «шляхетские центры». К этому вопросу еще вернемся.
Для дальнейших судеб населения Вильнюсского краяи сопредельных районов как Литвы, так и Белоруссииогромное значение имела
| ОККУПАЦИЯ ПОЛЬШЕЙ ЧАСТИ ЭТНИЧЕСКИХ ЗЕМЕЛЬ ЛИТВЫ И БЕЛОРУССИИ В 1920 Г., |
последствий которой Г. Турска, считаясь с политическими реалиями своего времени, старается не касаться. Вполне понятно ее категорическое предупреждение «против любого использования данных этой работы в политических целях» (сноска 39). Однако никак нельзя, ((33)) просто невозможно обойти молчанием важнейшие политические события, имевшие огромные последствия для распространения польского языка и укрепления национального самосознания на интересующих нас территориях.
Хроника этих событий такова.
В сентябре 1917 г. деятели литовского возраждения в условиях немецкой оккупации создали Литовской совет (Lietuvos Taryba), который возглавил известный в то время журналист и будущий президент Литвы А. Сметона.
16 февраля 1918 г. Литовский совет принял акт о воссоздании Литовского государства.
В декабре 1918 г. - январе 1919 г. советская власть была установлена на большей части территории Литвы.
27 декабря 1918 г. СНК. Советской России утвердил подписанный Лениным декрет о признании независимости Литвы.
В феврале 1919 г. на съездах Советов Белоруссии и Литвы принимается решение о создании Литовско-Белорусской республики (ЛитБела) со столицей в Вильнюсе:
19 апреля 1919 г. Вильнюс занимают войска Ю. Пилсудского; столица ЛитБела переносится в Минск.
12 июля 1920 г. в Москве был подписан мирный договор с Литвой, в котором подтверждалась ее независимость и признавались ее исторические права на Вильнюс и Вильнюсский край.
14 июля 1920 г. в Вильнюс вошли войска Красной Армии.
26 августа Вильнюс официально передается Литве.
7 октября 1920 г. Литва и Польша подписали Сувалкский договор, в результате которого были прекращены военные действия между двумя странами, установлена демаркационная линия. Вильнюс отходил к Литве.
9 октября 1920 г. войска Л. Желиговского с тайного благословения Ю. Пилсудского занимают Вильнюс и весь Вильнюсский край (см. карту-схему 4). Начался так называемый виленский конфликт. ((34))
Л. Желиговский объявляет о создании временной административной единицы - Средней Литвы (Litwy Њrodkowej). В 1922 г. в ней официально вводится польская администрация. 15 марта 1923 г. Совет послов европейских стран признал демаркационную линию Средней Литвы границей Польши. Литовское правительство не согласилось с этим решением, официально оставаясь тем самым в состоянии войны с Польшей. Так продолжалось до 1938 г.
После разгрома Польши гитлеровской Германией по договору между СССР и Литвой 10 октября 1939 г. Вильнюс и часть Вильнюсского края были переданы Литве; южная его часть осталась в границах БССР.
На оккупированных территориях польский становится единственным языком администрации и школы. Уже само по себе это было актом языковой полонизации «крэсов».
После оккупации начинается также прямое давление на белорусоязычное и литовскоязычное население, независимо от того, к какой национальности они себя относили. Сначала жестко контролируется и всячески дезорганизуется работа литовских школ и читален, созданных литовскими просветительскими организациями, затем все такого рода учреждения закрываются и запрещается деятельность самих организаций (1936-1937). Репрессивные действия почти всегда мотивировались стандартно - обвинения в антипольской пропаганде и как реакция на преследования поляков в Литовской республике.
В действительности же для «польской власти, которая утверждала, что литовцев в Вильнюсском крае будто бы и нет, деятельность литовских обществ, видимо,... была неудобной»10. В 1938 г. было закрыто Литовское научное общество и его музей и т. д.
Известная исследовательница профессор П. Дундулене рассказывала об этом времени: «Учась в Вильнюсском университете, ... весной 1938 г. ...поехала собирать этнографический материал в Вильнюсской, Тракайской ((35)) и Мариямпольской апилинках. Пешком обошла много деревень, записывала произведения народного творчества... Во время путешествия меня каждый день сопровождал полицейский на велосипеде. Он наблюдал, чтобы я не агитировала крестьян против власти Польши»11.
Анализ известных сведений о действиях польских властей позволяет говорить о том, что направленная полонизация населения Вильнюсского края после его оккупации перерастает в насильственную. Давление на литовский язык при этом политизируется в связи с напряженными отношениями между Варшавой и Каунасом. Это означает, что все литовское отныне не просто «некатолическое» (нехристианское), «темное», «необразованное», «мужицкое», оно становится к тому же и «антипольским». Такое отношение к литовскому у многих жителей края закрепляется как элемент польского национального самосознания. Во многом этим обстоятельством и объясняется обостренный польский патриотизм местного населения, который наблюдала Г. Турска (с. 31; сноска 40).
Одновременно польские оккупационные власти начали этническую полонизацию края: за время его оккупации сюда было переселено около 150 тыс. «осадников» (военных ветеранов), получивших земельные наделы, а также различного ранга чиновников, полицейских, служащих железной дороги. Формировалась новая, собственно польская прослойка общества, с презрением относившаяся к местным полякам.
Мероприятия по насильственной полонизации края к концу 30-х гг. обрели вид довольно стройной и обдуманной программы действий, обобщенной в канцелярии виленского воеводы Боцянского. Объемистая инструкция с грифом «секретно» была разослана во все государственные учреждения края (в оригинале, на польском языке, опубликована в 1939 г.).((36))
Насильственная полонизация укрепляла польское национальное самосознание крестьян, побуждала их сознательно причислять себя к полякам даже в тех случаях, когда они себя поляками не осознавали, обусловила массовый переход молодежи к общению на польском языке и ограничение общения на других языках только в семье, когда нет посторонних; наконец, она многократно ускорила процесс языковой полонизации литовцев.
Этот процесс действительно был, говоря словами Г. Турской, «дальнейшим продолжением полонизации литовской деревни - только в иной форме - веками длящегося процесса отступления литовского языка в пользу славянского элемента» (с. 60). Но нельзя согласиться с исследовательницей в том, что «иная форма» сводилась просто к вытеснению литовского языка польским, а не белорусским, как раньше. Форма полонизации стала иной в силу описанных выше социально-политических событий. Кроме того, форма славянизации литовцев никогда не была постоянной в прошлом: как мы уже знаем, первоначальную стихийную белорусизацию (до середины XIX в.) сменила стихийно-экспансивная полонизация (до начала XX в.), которая переросла затем в направленную полонизацию (первые десятилетия XX в.); после оккупации части «крэсов» началась насильственная полонизация. На двух последних этапах полонизации подвергались белорусоязычные католики. Следовательно, это была уже не просто славянизация местного населения - ведь нельзя славянизировать славяноязычных людей! - а его полонизация в прямом смысле этого слова.
«Постойте! - возразит вдумчивый читатель,- ведь Г. Турска все время подчеркивает, что полонизация литовскоязычного населения началась в конце XIX - первых десятилетиях XX в. Причем же здесь оккупационные власти, насильственная полонизация и прочее? В крайнем случае, после оккупации прояснилось и закрепилось то, что произошло раньше!»
Это возражение справедливо только отчасти. Нами записаны свидетельства местных жителей (напр., из-под ((37)) Дубингяй и Йонишкиса) о том, что на польский они переходили именно в 30-х гг. (по их словам, «мода такая была»). О высоких темпах полонизации в эти годы свидетельствует, например, рассказ жителя одной из литовскоязычных в прошлом деревень Шальчининкского района (из-под Бутримониса): его призвали в польскую армию; там были курсы польского языка для «крэсовяков»; он хорошо научился за три года службы говорить по-польски; приезжает, гордый, в свою деревню, а там уже вся молодежь говорит по-польски 12.
| О ГРАНИЦАХ И СТРУКТУРЕ ВИЛЬНЮССКОГО И СМОЛВЕНСКОГО АРЕАЛОВ |
По наблюдениям Г. Турской, польскоязычный ареал, названный ею «вильнюсским», «расположен преимущественно на правобережье Вилии по обе стороны современной польско-литовской границы приблизительно между Кярнаве и Швенчёнеляй» (с. 21). Как уже упоминалось, карты, приложенные к ее книге, не сохранились. Название ареала не совсем удачно, точнее его определяет слово «завилейский». Удалось установить, что в части «выемки», образуемой Вилией между Судерве - Майшяголой - Реше (см. карту-схему 3), польский язык вытеснил белорусский в предвоенные годы. Следовательно, здесь сформировался польский говор на белорусском субстрате.
«Завилейский» ареал польского языка в предвоенные годы, когда его исследовала Г. Турска, начинался приблизительно от Вилии напротив Судереве-Дукштос, захватывал Кярнаве, Муснинкай, достигал Весос, далее граница его сворачивала в сторону Зибалай-Гедрайчяй-Биютишкес-Интурке и далее до Швенчёнеляй. На востоке она шла в сторону Калинас-Ажулауке. На юго-западе эта граница проходила от Вильнюса в сторону Буйвиджяй, захватывая Бездонис; первой белорусоязычной деревней здесь была Мостйшкес. На востоке ((38)) она шла по Вилии до впадения в нее Жеймяны и далее к Пабраде, захватывая Павовяре, снова к Швенчёнеляй. В очерченном ареале люди не помнят, чтобы здесь когда-либо говорили «по просту» (по-белорусски); во многих его деревнях еще после войны проживали старики, помнившие литовский язык.
В то же время здесь довольно четко выделяются три центра более раннего распространения и возобладания польского языка: буйвиджский, гедрайчский и кярнавский. Относительно двух первых нет сомнений в том, что это были места скопления поселений местной шляхты. До сих пор жителей между Вильнюсом-Буйвиджяй-Неменчине называют «буйвидзской шляхтой» или «подвиленской шляхтой». Здесь границы ее расселения во многих случаях удается восстановить с точностью до деревни. В послевоенные годы перестали существовать многочисленные фольварки, засценки, скопления хозяйств на землях распроданных некогда имений. Их названия сохранились на довоенных картах и в памяти местных жителей старшего поколения.
Хуже изучена история населения вокруг Гедрайчяй и Кярнаве. Несомненно, однако, что и здесь было сосредоточено немало хозяйств указанного типа.
Таким образом, механизм образования «завилейского» польскоязычного ареала в принципе был таким же, как и каунасского, с тем отличием, что полонизация населения здесь проходила гораздо более быстрыми темпами, чем под Каунасом. Само по себе это свидетельствует о навязывании польского языка, т. е. о направленной и насильственной полонизации.
Смолвенский польскоязычный ареал изучен крайне недостаточно. Подлинным его центром является не местечко Смалвос (Смолвы), в котором до войны был костел, корчма и три хозяйства, а скопление поселений мелкой шляхты между Турмантасом-Смалвос-Кимбартишке. В д. Тильже (на берегу оз. Друкшяй) нами было зафиксировано - пока единственное - указание на то, что жителей в этом треугольнике называли «словянской шляхтой». Польскоязычные деревушки тянулись от Турмантаса вплоть до Зарасай.((39))
Предполагаем, что смолвенский ареал продолжается на территории Латвии, где он переходит в мозаичное польскобелорусское двуязычие. С южной стороны оз. Друкшяй (на территории Белорусии) основным языком населения является белорусский.
В настоящее время можно говорить только об остатках польскоязычности в отдельных деревнях этого ареала. Большинство населения из бывшего его «шляхетского» центра выехало после войны в Польшу. На всей остальной территории здесь проживает значительное количество переселенцев из Белоруссии (в разросшемся Кимбартишке, бывшем имении, они абсолютно преобладают).
Современные наблюдения показывают, что во времена Г. Турской и «завилейский», и смолвенский ареалы в языковом отношении были гораздо менее однородными, чем это полагала исследовательница. Несомненно, что литовский язык тогда знало значительное количество семей, степень владения польским очень варьировала не только от деревни к деревне, но и от семьи к семье.
| Г. ТУРСКА ОБ ИСТОРИИ ПОЛЬСКОГО ЯЗЫКА В ЛИТВЕ |
Поляки, проживающие в сельских местностях Литвы, свою традиционную разновидность польского языка нередко назыают «простым польским». «My gadami po polsku po prostemy» 'Мы говорим по-польски по-пpосту',- говорят они. Po polsku po prostemu означает «не на литературном польском».
В науке «prosty polski» (не смешивайте с простой мовой, белорусским диалектом - «гаварыць па-просту» - 'говорить по-белорусски') называют по-разному: polszczyzna litewska 'польский язык Литвы'; polszczyzna wileсska 'виленская разновидность (вариант) польского языка'; polszczyzna kresowa 'польский язык крэсов, окраин Польши'; polszczyzna pуіnocnowschodnia 'северо-восточная разновидность польского языка' и под. Собственно русских или литовских терминов для названия ((40)) этого явления нет. Мы предлагаем пользоваться пока понятиями «польский диалект Литвы (Вильнюсского края)», «виленский диалект (польского языка)».
Заслуга Г. Турской состоит в том, что она привела неопровержимые свидетельства в пользу трех идей, высказанных до нее польскими учеными:
основу виленского диалекта составляет вариант литературного польского языка, сформировавшегося в Вильнюсе (в XVIII-XIX вв.);
в основе территориальных (сельских) разновидностей виленского диалекта или его говоров лежит виленский вариант польского литературного языка;
основные особенности как виленского варианта литературного польского языка, так и виленского диалекта возникли в результате влияния на них белорусских и литовских говоров. Схематически это можно представить следующим образом.
Историей виленского варианта литературного польского Г. Турска занималась, исследуя язык Яна Ходзьки (см. выше). Теперь же в специальной части книги «О возникновении польских языковых ареалов в Вильнюсском крае» она приводит огромное количество языковых фактов, свидетельствующих о влиянии белорусского и литовского языков на говоры виленского диалекта. Полностью сохранился лишь раздел специальной части, посвященной ((41)) белорусскому влиянию (§§ 22-28). Описание «литовских элементов» польских говоров только начато в публикуемом варианте книги, но вспомним, что вся она называлась «Польские говоры на литовском субстрате» (т. е. на литовской основе).
«Специальная часть» - не легкое и не совсем обычное для неискушенного читателя чтение. Многие важные наблюдения Г. Турской над фонетикой могут оказаться недоступными для понимания. Не огорчайтесь и не теряйте терпения.
Фонетика - особенности звукового состава и произношения отдельных звуков - для специалиста служит важнейшим источником при описании истории формирования языков и говоров. Г. Турска очень убедительно показывает, что в данном случае звуковой строй польских виленских говоров в основе своей является не собственно польским, а местным, т. е. либо белорусским, либо литовским.
Внимательное прочтение описания морфологии (склонения имен и спряжения глаголов) и особенно словарных заимствований в польских говорах поможет полякам Литвы и всем, кто интересуется их языком, понять происхождение многих особенностей виленских говоров. Хотелось бы обратить внимание на следующее. Язык польской школы, прессы, радио и телевидения в Литве - это собственно польский литературный язык. Но это в идеале. Речь лиц, проживающих в Литве, даже если они очень хорошо владеют польским литературным языком, характеризуется целым рядом синтаксических и словарных особенностей, не свойственных польскому литературному. Устная же форма современного польского литературного языка в Вильнюсе и польская речь значительно различаются.
Все, что отличает письменный и устный литературный язык образованных поляков Литвы, обусловлено либо влиянием их собственного польского говора, либо влиянием белорусского, русского и реже - литовского языка. Иными словами, механизмы, сформировавшие некогда виленскую разновидность польского литературного языка, действуют по сей день. Отличие между прошлым ((42)) и настоящим в том, что наибольшее влияние на польскую литературную речь в настоящее время оказывает русский язык.
Польский виленский диалект (т. е. традиционный польский язык) представлен рядом территориальных разновидностей - говоров. Особенности говоров зависят от множества факторов, и прежде всего - от одно- или двуязычия их носителей; соседства с говорами других языков; белорусского или литовского субстрата и степени влияния на них литературного языка.
Начнем с последнего. В тех деревнях и местностях, где давно уже работают польские школы, созданные или воссозданные в послевоенное время, проживает немало людей со средним и неполным средним образованием. Конечно, их польский отличается от польского менее образованных людей. Если муж и жена окончили по восемь классов и более, то в их семье польский может стать основным языком. Нам известны случаи, когда прилежные ученики хороших учителей (особенно родом из Польши) по-польски говорили очень близко и литературным нормам. Речь образованных людей, проживающих в деревенской местности, можно назвать культурной формой местного говора (пол. dialekt kulturalny).
Наиболее устойчивы и однородны польские говоры одноязычных поляков на территории завилейского ареала. Полную противоположность им являют собой говоры двуязычных поляков с основным белорусским языком. В них наблюдаем сильную вариантность, зависимость от белорусского говора.
Польские говоры, граничащие на севере, на северо-востоке и юго-западе с литовскими, характеризуются, по сравнению с другими, большим количеством литуанизмов; в некоторых пунктах на литовско-польском языковом пограничье наблюдается почти «смешанная» речь (напр., возможны предложения типа «poszіa do krautuwie (лит. krautuvл) silki (лит. silkл) kupiж» 'пошла в магазин селедки купить' и под.).
Хотелось бы также сказать, что на польском виленском диалекте к настоящему времени написано и издано три книги: «Wincuk gada» («Винцук рассказывает»), ((43)) «Fanaberii ciotki Onufrowej» («Фанаберии тетки Онуфровой») А. Беликовича (A. Bielikowicz. Olsztyn, 1975, 1987); и «Kochaniсkie, popatrzajcie sami» («Дорогие, посмотрите сами») Д Кузиневича (D Kuziniewicz, 1988 г.).
А. Беликович родился и вырос в шляхетском засценке под Швенчёнисом, после войны выехал в Польшу. Первые рассказы в «Wincuk gada» написаны на языке, очень близком к говору; в последующих книгах влияние польского литературного сказывается более сильно.
Актер польского народного театра Д. Кузиневич родился и вырос в Вильнюсе. Его юморески как бы продолжают «линию Винцука», но его герои говорят на современном городском польском диалекте, ориентированном на особенности польских говоров, расположенных к северу от Вильнюса (в сторону Майшяголы).
| III. СОЦИОЯЗЫКОВАЯ СИТУАЦИЯ В ВИЛЬНЮССКОМ КРАЕ «ПОСЛЕ ТУРСКОЙ» В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ |
Как бы парадоксально это ни звучало, есть все основания утверждать, что насильственная полонизация литовцев в Вильнюсском крае во время войны не только не приостановилась, но и обострилась. Произошло это благодаря деятельности отрядов АК.
Об истории АК, ее целях и задачах, составе, действиях и так далее в республике известно очень немного. Долгие годы эта тема была вообще запретной, а архивные документы, касающиеся ее, историкам недоступны до сих пор.
Из рассказов о деятельности АК, записанных от литовцев в разных уголках Вильнюсского края, можно составить солидную антологию. Некоторые свидетельства очевидцев были опубликованы в республиканской печати Это печальная летопись репрессивных мер отрядов АК и отдельных ее представителей по отношению к местным литовцам - от грабежей, угроз физической расправы и издевательств до расстрелов целых деревень.
В настоящее время история АК изучается специалистами. Очевидно, однако, что независимо от того, как мотивировали свои действия бойцы и командиры АК, из-за этих репрессий литовская традиция во многих деревнях либо вообще прекратилась, либо была разрушена до такой степени, что впоследствии она очень быстро угасла сама собой. В послевоенных переписях только единицы коренных жителей Вильнюсского края назвали себя литовцами Литовцев записывали «поляками» во всех «островах» на территории БССР Некоторым жителям в районе Дубингяй-Йонишкис (Молетский район ((45)) Литвы) выдавали удостоверения с незаполненной графой «национальность», и они сами проставляли ее в зависимости от тех или иных обстоятельств. Некоторые люди в этих краях, ставшие тогда «поляками» из-за боязни мести со стороны местных «полономанов», только сейчас начинают хлопотать о восстановлении своей национальности.
| ИЗМЕНЕНИЯ В СОСТАВЕ НАСЕЛЕНИЯ |
По официальным статистическим данным, опубликованным в предвоенной Польше, Вильнюсское воеводство было одной из самых отсталых и запущенных в экономическом отношении частей Речи Посполитой. После войны культуре, традиционному укладу жизни и хозяйству края был нанесен неизмеримый и невосполнимый ущерб по трем причинам.
Во-первых, из Вильнюса и Вильнюсского края либо выехала в Польшу, либо была репрессирована советскими властями практически вся местная интеллигенция.
Во-вторых, в послевоенные годы начинается так называемая репатриация местных поляков в Польшу. По неполным подсчетам польских специалистов, из Литвы выехало тогда около 180 тыс. человек; в литовской печати недавно была названа близкая цифра - 200 тыс. человек. Во время экспедиции мы всегда спрашиваем у местных жителей: почему и сколько приблизительно семей уехало, что это были за семьи и под. Ответы почти везде стандартные: боялись колхозов, уезжали, как правило, наиболее крепкие хозяева, энергичные и предприимчивые люди, во многих местах - практически все жители шляхетских поселений. После репатриации перестал существовать «шляхетский центр» Смолвенского ареала (см. выше), уехали почти все шляхетские семьи с белорусско-литовского пограничья в Швенчёнском районе, приблизительно на 2/3 уменьшилась численность шляхты в Шальчининкском районе, более чем наполовину - в Вильнюсском.((46))
И, наконец, в-третьих, Вильнюс - бурно растущий в послевоенные годы промышленный центр - высасывал молодежь из прилегающих к нему районов. Процесс раскрестьянивания и обезлюдения деревень в Литве начался именно с Вильнюсского края.
Последствия этих изменений в составе населения к настоящему времени не изучены. Самые очевидные из них - экономические: уровень жизни в крае по-прежнему остается одним из самых низких - но теперь уже в составе Литвы. Эту беду вряд ли можно исправить быстро даже самыми щедрыми и богатыми дотациями. Должно вырасти поколение людей, которое почувствует себя здесь полными хозяевами и которое сможет эффективно хозяйствовать. А пока переселенцы из Вильнюсского края и их потомки вносят свой вклад - и немалый - в развитие сельского хозяйства в Польше, становясь потомственными жителями земель, отошедших к ней после войны.
Для судеб коренного населения юго-восточной Литвы отрицательное последствие имеет утрата интеллигенции - как городской, так и сельской - хранительницы вековых местных традиций. С ее отъездом нарушилась связь времен. Молодежь утратила стимулы к получению высшего образования - не на кого было равняться. Молодые и немногочисленные польские интеллигенты вынуждены были заново создавать и развивать основы своего национального мировозрения - мировоззрения поляка Литвы. Они не смогли (да и не могли это сделать в силу объективных причин) усвоить традиции краевого литовско-польского патриотизма, гордости своей «тутэйшестью» и гордости Литвой как своей родиной. Эти традиции сейчас доживают свой век в духовной культуре Чеслава Милоша, Тадеуша Конвицкого и многих других менее известных «крайовцев», для которых слова «О Litwo! Ojczyzno moja!», как и для Г. Турской, не являются просто литературной цитатой.
Мировоззрение же молодой польской интеллигенции можно охарактеризовать словами «О Polsko! Ojczyzno moja!» Оно основано на чувстве национального самосознания их родителей-крестьян, осознавших себя поляками ((47)) и ставших гражданами Польши в довоенные годы. «Ja polak, bo urodziі siк w Polsce» 'Я поляк, потому что родился в Польше' - и теперь еще можно услышать от старших жителей Литвы, проживающих к югу от бывшей демаркационной линии. Для этого нового мировоззрения характерно отрицательное отношение ко всему литовскому - это также пережиток идеологического наследия довоенных времен. Чаще всего оно обобщается словами: «Во всех наших бедах виноваты литовцы».
Наконец, одним из важнейших последствий оттока коренного населения из Вильнюсского края была волна новой белорусской колонизации окраин Литвы. Масштабы и результаты ее не изучены. Однако очевидно, что вдоль всей литовско-белорусской границы, а в Вильнюсском районе - даже за Вильнюсом возникло или разрослось множество населенных пунктов, население которых на 90% составляют приезжие, причем далеко не всегда только из северных районов Белоруссии. В. Шальчининкском районе, по оценкам социологов (1989 г.), приезжие составляют несколько более 20% населения. Фактически белорусским по населению стал бывший Смолвенский пальскоязычный остров. В самих Смалвос практически все население - приезжие, новыми центрами стали также бывшее имение Кимбартишке, Тильже, не говоря уже о Турмантасе.
Приезжее население обычно переходит на язык межнационального общения - русский. Оно чувствует себя более «прогрессивным», «культурным», чем «темные» автохтоны, говорящие по-белорусски (по-просту) или по-польски. Благодаря приезжим утверждается пренебрежительное отношение к традициям края. Такими центрами русификации и советизации к северу от Вильнюса стали, например, Майшягала; к западу от Вильнюса - Григишкес и Новые Тракай, а отчасти и сам районный центр Тракай, к востоку от Вильнюса - Пабраде, Швенчёнеляй и окраина Игналинского района между Дисной и Диджясалисом.
В общем, приток нового населения дал сильный импульс для языковой русификации, и без того интенсивной в городах Вильнюсского края, а также в зоне проживания ((48)) белорусоязычных поляков. Говоря словами Г. Тур-ской, здесь осуществляется дальнейшая «экспансия славянского элемента», но уже «в новых условиях» и «в новой форме». При этом важно отметить, что экспансия в виде русификации как бы продолжает основное направление в истории Вильнюсского края, сформированное в предвоенные годы, а именно: его языковое и культурное отторжение от основной части Литвы. История как бы повторяется: если в зоне белорусско-литовского пограничья экспансия польского языка в конце XIX- начале XX в. обусловила в конечном итоге укрепление позиций белорусского языка (за счет перехода на «просты» литовскоязычного населения), то насильственная полонизация и выезд населения в Польшу открыли дорогу для русификации края.
| ПОЛЬСКАЯ ШКОЛА В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЛИТВЕ В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ |
На языковую ситуацию в Вильнюсском крае значительное влияние в послевоенные годы оказала школа.
До 1950 г. в тех населенных пунктах, где еще не был забыт литовский (и до середины 30-х гг. функционировали литовские школы), школы работали на литовском языке. На одном из пленумов ЦК ВКП(б) по мотивам, пока неизвестным, было принято решение расширить сеть польских школ в юго-восточной Литве. В 1951 - 1953 гг. их количество достигло 370. В некоторых деревнях стараниями усердных чиновников от образования польскоязычными стали все ранее литовские школы.
В то же время об открытии польских школ в зоне белорусоязычных поляков Белоруссии даже речи не шло.
С 1951 г. в Новой Вильне начинает работать педагогический институт, основной задачей которого была подготовка учителей для школ Литвы. Из Львова в Вильнюс перекочевало издательство школьных учебников на польском языке. Таким образом хотя бы частично было возрождено значение Вильнюса как традиционного культурного центра поляков края. Благодаря этим мерам ((49)) польская традиция в Литве не угасла. Молодежь здесь всегда имела возможность получать образование на польском, выходили газеты и распространялись книги на этом языке.
В соседних же районах Белоруссии польское население частично было записано (нередко в принудительном порядке) белорусами. Вследствие этого более или менее однородная в этнокультурном отношении территория Вильнюсского края как бы распалась на две части - «белорусскую» и «литовскую». «Белорусская часть» оказалась окраиной промышленных центров и обезлюдела значительно быстрее, чем «литовская». В последней уровень жизни был более высокий, что и стало основной причиной волны белорусской миграции (см. выше). И, наконец, польское население Белоруссии получило образование на своем подлинно родном языке - белорусском. Затем начался переход белорусских школ на русский язык обучения со всеми вытекающими отсюда последствиями. Все может быть, но с трудом верится, что польская языковая традиция здесь будет возрождаться и развиваться.
В «литовской» части Вильнюсского края судьба белорусоязычного польского населения была иной, но в общем сходной с судьбой его в Белоруссии. Обучение в польской школе для детей, дома говорящих «по-просту», стало историческим продолжением языковой полонизации края. Данута Бакша в своей дипломной работе пишет: «Моя родина - д. Уряляй Милькунского апилинкового совета Шальчининкского района Литовской ССР. Отец по национальности белорус, мама - полька. В нашей семье всегда говорили «по-просту». И это совсем не потому, что отец белорус. «По-просту» говорят во всех семьях нашей деревни, хотя в большинстве семей супруги - поляки. Дети дошкольного возраста в нашей деревне редко слышат другую речь, кроме «простой». Когда к кому-либо приезжают родственники из Польши, то с ними стараются говорить по-польски. Детям это вообще в новинку.
Мы приходили в школу и попадали в другую языковую атмосферу. Учителя говорили с нами только по-польски ((50)) требовали, чтобы мы тоже говорили по-польски не только в школе, но и дома. Называли «просты» язык некрасивым, говорили, что так говорят только у нас и никуда не поедешь, если говорить «по-просту».
Мы постепенно привыкали к польскому и в школе между собой уже в начальных классах начали говорить по-польски. Причиной этого чаще всего был страх: учительница почти не выходила из класса.
Я помню, что захотела «исправить» своих «неправильных родителей» и поставила дома условия: буду отвечать только на вопросы, заданные по-польски, и говорить исключительно по-польски. Отец мой по-польски совсем не говорил, даже с поляками из Польши, а мама отказалась принять мои условия (кстати, мама Д. Бакши родным считает польский язык.- В. Ч.).
Учителям, наверное, трудно было с нами работать, но я не помню, чтобы когда-нибудь польские слова учителя переводили на «просты».
В старших классах между собой уже никто не говорил по-польски (подчеркнуто мною.- В. Ч.). По-польски только отвечали на уроках. Книг всегда больше читали на русском языке, отчасти потому, что их было в библиотеке намного больше, чем польских, но главной причиной было то, что читать по-русски было легче. Ведь после уроков был «просты» и русский. По-русски слушали радио, смотрели телепередачи, а по-польски читали только газету «Czerwony sztandar», да и то не во всех семьях. В старших классах я тоже была вынуждена признать, что русский язык легче польского. Но что польский красивее, приятнее русского, в этом я уверена и сейчас... В восьмилетней школе я мечтала поступить на отделение польского языка в ВПИ. Позже, в старших классах, захотелось изучать русскую литературу. Русская литература оказалась интереснее польской пo-тому, что учительница русского языка требовала и помогала ее освоить, а учительница польского языка не делала ни того, ни другого. Мы не знали ни истории Литвы, ни тем более истории Польши, и произведения, изучаемые в курсе литературы на польском языке (в основном польская и литовская классика), воспринимались ((51)) нами только на сюжетном уровне. И решиться поступать на отделение польского языка было очень трудно. Слишком очевидной была возможность неудачи...
За годы учебы в университете я овладела устной формой литовского языка, а знания польского языка ухудшились. На нашем курсе учатся четыре человека, владеющие польским. Больше поразговаривать по-польски не с кем. Ни с кем из своих школьных друзей не удается говорить по-польски. Даже если начинаем говорить по-польски, то скоро переходим на русский или на «просты». В том, что мы поляки, мы не сомневаемся, но почему мы такие «странные» поляки?».
Комментарии, как говорится, излишни. «Школьная языковая полонизация» явно не способна утвердить польский в качестве основного языка общения. В то же время она делает абсолютно неприемлемым обучение на родном «простом» («ведь мы поляки!»). В результате начинается спонтанная русификация, которая с середины 60-х гг. вылилась в организованные требования родителей обучать детей на русском. Вот почему в Шальчининкском районе к настоящему времени только на польском языке работает около трети школ (в основном в населенных пунктах вокруг Эйшишкес, во всех остальных имеются либо русские параллельные классы, либо русский язык стал основным языком преподавания).
Кстати, из наблюдений Д. Бакши становится понятным, что выпускники польских школ из белорусоязычного ареала вряд ли смогут продолжить учебу на польском языке в высшей школе без предварительной подготовки. Есть все основания предполагать, что они основательно не знают ни одного из языков, на которых умеют говорить. Здесь и нужно искать подлинные причины их нежелания поступать в вузы.
| ОТ ПРОШЛОГО К НАСТОЯЩЕМУ ИЛИ ЗАКЛЮЧЕНИЕ К ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬЕ |
Возникновение Саюдиса означало начало волны литовского национального возрождения. Общество пробудилось. Народу было возвращено право на историческое ((52)) прошлое. Защитной мерой против русификации, проводимой под лозунгом русско-национального двуязычия, явилось придание литовскому языку статуса государственного. Предпринимались все попытки выдать этот шаг за происки литовских националистов, пока аналогичные законы не были приняты и в других республиках.
Закон о государственном языке поляками Литвы всех слоев общества был воспринят либо настороженно, либо враждебно. Чиновники и партработники, от которых зависело коректное проведение его в жизнь, не знали подлинной этноязыковой ситуации и состояния народного образования в юго-восточной Литве. До сих пор не разработаны программы обучения литовскому языку; как бы горько это ни звучало, он является просто недоступным для многих жителей Литвы, даже если они желают познакомиться с ним. Уровень преподавания литовского языка в польских и русских школах края катастрофически низкий; на курсах литовского языка для взрослых занятия не всегда эффективны. В то же время по административным каналам иногда уже начинают требовать оформления документации на литовском, угрожая применить санкции к тем руководителям различных рангов, кто не владеет государственным языком и под.
Неудивительно, что в этой ситуации у многих жителей Вильнюсского края нашли отклик заявления некоторых публицистов и местных партработников польского происхождения о том, что Закон о литовском государственном языке направлен против поляков, как и все литовское возрождение в целом. Началось своеобразное польско-литовское противостояние в прессе республики, между партийными и хозяйственными руководителями Шальчининкского и Вильнюсского районов с литовской общественностью. Это противостояние может привести к межнациональному конфликту, если оно будет подогреваться и углубляться.
Влиятельные представители польской общественности Литвы развивают идею о том, что возрождение демократической и самостоятельной Литвы таит угрозу ((53)) для местного польского населения, которому, по их мнению, грозит литуанизация. Эта идея, несомненно, находит отклик у многих поляков Литвы, поскольку позволяет объективизировать, выразить, в том числе и в средствах массовой информации, то подспудное отрицательное отношение к литовскому языку и культуре, которое было сформировано у их предков в годы насильственной полонизации.
По этим причинам научные данные об истории поляков Литвы представителями польской общественности иногда трактуются как необъективные. Белорусский диалект, или «простую мову», вопреки очевидности, они нередко называют разновидностью (говором) польского языка. Исследования литовских языковедов по истории поляков Литвы голословно объявляются антинаучными. Предпринимаются попытки утвердить мифологические представления о происхождении поляков Литвы как результате переселения части населения из этнической Польши. Очевидно, за этим кроются опасения, как бы научные данные не были использованы для обоснования необходимости литуанизации поляков Литвы. Эти опасения были подогреты нетактичными, задевающими национальные чувства поляков высказываниями типа «они не настоящие поляки», «они просто полонизированные литовцы и белорусы», «тутэйшие». Очевидно, исторические факты не могут служить основанием для сомнений в подлинности или обоснованности национальных чувств того или иного народа. Кстати, слово «тутэйший», в отличие от довоенных времен, большинство поляков Литвы воспринимает как обидное для них, и с этим следует считаться.
В качестве мер, призванных защитить интересы польского населения в Литве, по разным каналам, в том числе и в печати, представители польской общественности предлагают придать польскому языку статус государственного; создать автономные польские районы (район) и сельсоветы, а затем и автономную область; ввести пропорциональное представительство поляков во все органы власти; сделать доступным высшее образование на польском языке по всем специальностям и во всех вузах; ((54)) расширить сеть польских школ; создать польско-язычные ясли и садики; сделать доступной для всех поляков Литвы первую программу польского телевидения; открыть консульство Польской Республики в Вильнюсе; предоставить возможность польской молодежи Литвы учиться в вузах Польши. Это своего рода программа -максимум. Часть ее пунктов выполняется (в отдельных населенных пунктах открыты польскоязычные дошкольные учреждения; 16 польских девушек и юношей выехали в 1989 г. на учебу в Польшу, на следующий год намечено послать 30 человек, с апреля 1990 г. транслируется первая программа польского телевидения).
Авторитетные представители литовской общественности последовательно разъясняют, что литовское национальное возрождение никак не направлено против польского меньшинства республики, а представляет собой реакцию на давление Центра и всей командо-административной системы, а также имперской политики и идеологии. Не будучи полноправным хозяином в своей республике, литовский народ не может нести ответственность и за судьбы национальных меньшинств. Придание литовскому языку статуса государственного не предполагает дискриминации языков меньшинств, в том числе и польского. Кстати, в Указе об употреблении государственного языка Литовской ССР указывается: «Иноязычному населению республики по его желанию создаются надлежащие условия для организации детских дошкольных учреждений, уроков и общеобразовательных школ, подготовки для них воспитателей и учителей, издания книг и газет на родном языке, создания обществ языка и культуры, клубов, музеев, театров, ансамблей.
В созданных для иноязычного населения детских дошкольных учреждениях, школах и организациях культуры для ведения внутреннего делопроизводства может употребляться соответствующий язык». Требование, чтобы граждане республики владели языком основной национальности (причем власти республики берут на себя ответственность за создание условий для его изучения), не может считаться дискриминационным по отношению к какому-либо национальному меньшинству.((55))
Острая проблема создания польского автономного района и (или) автономных сельсоветов, по нашему мнению, должна рассматриваться и решаться с учетом культурно-исторических факторов и реальностей. Количественно и качественно маломощная польская интеллигенция республики вряд ли сможет сделать их действительно польскими. Кроме того, нет гарантий, что администрация автономных единиц не начнет проводить гораздо более жесткую политику языковой полонизации белорусоязычного и остатков литовскоязычного населения, чем это происходит в настоящее время.
Как показывает исторический опыт, это только ускорит русификацию края. Русскоязычный молодой поляк Литвы - это уже реальность. Если сторонникам автономии удастся отгородить часть Вильнюсского края от Литвы, русификация пойдет семимильными шагами. Не исключено, что именно этого и желают «защитники» интересов польского меньшинства республики. «Шальчининкский флирт» с Москвой свидетельствует об этом со всей очевидностью.
Идея административной - не культурной! автономии однозначно истолкована литовской общественностью как попытка оживления традиций унии путем реализации идей Ю. Пилсудского. Это никак не способствует уменьшению польско-литовского напряжения. Здесь следует прислушаться к голосу вдумчивого польского историка, изучавшего польско-литовские отношения начала XX в. и отметившего, что после первой мировой войны нормальные отношения между Польшей и Литвой были возможны «только при условии отказа польского населения литовско-белорусских земель от политических претензий и традиций унии» 13. Теперь, по нашему мнению, по крайней мере, в данной ситуации, это условие является гарантией нормального демократического развития внутренних литовско-польских отношений.((56))
Как видим, понимание современных польско-литовских национальных отношений, необходимость корректного решения накопившихся проблем требует не просто деликатных, не оскорбляющих национального достоинства подходов, а грамотного анализа, знания истории поляков Литвы. Надеемся, что и наша вступительная статья, и книга Г. Турской помогут заинтересованному читателю реалистически оценить происходящее и дадут обильный материал для конструктивных размышлений о будущем.
За последние годы существенно изменилось отношение научной общественности Литвы к изучению Вильнюсского края и литовско-славянского пограничья. Сейчас в этой области работают социологи из Института философии АН и сотрудники Института литовского языка АН; в Вильнюсском Университете открыта кафедра польской филологии и создан научный Центр по исследованию литовско-славянских этно-языковых контактов; изучением особенностей языка поляков Литвы занимаются сотрудники кафедры польской филологии Педагогического Университета; много внимания этой проблематике уделяется в научно-исследовательском центре при Департаменте национальностей.
После 1990 г. различные проблемы истории Юго-Восточной Литвы затрагивались и рассматривались в многочисленных публикациях в периодической печати Литвы и Польши. Вышли также из печати три крупные научные работы, в которых представлена широкая панорама польско-литовских языковых и культурных отношений:
Kurzowa Z. Jкzyk Wileсszczyzny i kresуw pуlnocno-wschodnich. XVI-XX w. - Warszawa-Krakow, 1993 ((57))
(в этой работе, кстати, названы статьи J. Jakubowsk'oгo, о которых упоминается на с. 32);
Zinkeviиius Z. Rytш Lietuva praeityje ir dabar. - V , 1933.
Lietuvos rytai - V., 1993. Материалы переписи 1989 г. (с содержательной вступительной статьей П. Гаучаса) были опубликованы в 1991 r. (Lietuvos Respublikos pagrindiniш tautybiш gyventojai.- V., 1991).
1 Lietuvos gyventojai 1979 m. sаjunginio gyventojш suraрymoduomenimis - V., 1980 - P.17; Атлас ЛитССР - M., 1981 C.128-129
2 Выражаю искреннюю благодарность П Гаучасу за сведенияо переписи 1989 г
3 Атлас Лит ССР С.128-129
4 Studia nad polszczyzn№ kresow№ T 1. Pod redakcj№ I Rigera i W Werenicza - Wrocіaw; Lodџ, 1982. S. 19-121.
5 Это положение является фактически общепринятым в современной польской историографии См, напр : I Bardach O dawnej i niedawnej Litwie Poznaс, 1988. S. 191-246.
6 В настоящее время на Западной Украине началось народное движение за восстановление греко-католической церкви.
7 Пол. «kresy» - досл. 'окраины'; в польской исторической традиции - восточные и юго-восточные окраины бывшей Речи Посполитой - земли бывшего В.к.Л., испытавшие культурное и политическое влияние Польши.
8 Vilniaus vyskupijos lietuviш katalikш bыtis ir panpolonistш iрdykimas -Tilюл, 1913.
9 Wasilewski L. Ogniwo-1905. Nr. 36 (цит. по: Vilniрkis. Lietuviai Vilniaus kraрte // LiM, 1989. IX. 23. P. 16).
10 Vilniрkis. Lietuviai Vilniaus kraрte. P. 16.
11 Dundulienл P. Profesorius Kazimieras Moрinskis // Mokslas ir gyvenimas. 1990. N. 1 P. 22.
12 Сообщил социолог А. Эйгирдас, проводивший исследования в Шальчининкском районе.
13 Јossowski Р. Stosunki polsko-litewskie 1918-1920.-Warszawa, 1966. S. 175.
ISBN 5-417-00494-4
© Halina Turska, 1939
© Валерий Чекмонас Вступительная статья Примечания, 1995
© Витаутас Пранцишкус Буда Перевод на литовский язык, 1995
© Мария Сивицкене Перевод на русский язык, 1995
ЧЕКМОНАС Валерий Николаевич (1937-2004) - доктор филологических наук, профессор кафедры славянской филологии Вил. университета, директор Центра по изучению безгосударственных культур при истор. факультете, известный славист, диалектолог, собиратель и исследователь стар. говоров в Литве и за рубежом. |
Banderia Prutenorum
