На главную Аккаунт Файлы Ссылки Форум Учебник F.A.Q. Skins/Themes Модули
Поиск
Блок основного меню

    Banderia Prutenorum
    Литовская Метрика

Блок информации сайта
Администрация
Deli2Отправить Deli2 email

memorandum
Рекомендовать нас
[Biblio]
Книг в базе:
В базе 35 книг
Посетители сайта
Топоров В. Н. К ВОПРОСУ О ДРЕВНЕЙШИХ БАЛТО-ФИННОУГОРСКИХ КОНТАКТАХ ПО МАТЕРИАЛАМ ГИДРОНИМИИ
Опубликовал: Deli2 , Создано: May-17-2006

В. Н. ТОПОРОВ

К ВОПРОСУ О ДРЕВНЕЙШИХ БАЛТО-ФИННОУГОРСКИХ КОНТАКТАХ ПО МАТЕРИАЛАМ ГИДРОНИМИИ


      I. При исследовании этногенетических вопросов, связанных с историей некоего конкретного ареала, необходимо не только установить наличие определенного этнического и языкового элемента и описать его с достаточной полнотой, но и выяснить, является ли этот ареал однородным в этноязыковом отношении или же он разнороден. В последнем случае естественно идентифицировать другой (или другие) этноязыковой элемент и также описать его. Разумеется, что гетерогенные в этом отношении ареалы представляют особый интерес при решении этногенетических вопросов, а их исследование обладает особой эвристической ценностью. Территории Верхнего и Среднего Поочья и Верхнего Дона, рассматриваемые в двух предыдущих статьях, тем более должны привлечь внимание исследователей, что именно здесь произошла встреча балтийского и финноязычного элементов, а позже, с конца I тысячел. н. э. и встреча славянского («вятичского») элемента как с балтийским, так и с финноязычным. Более того, характер этих встреч позволяет говорить о динамической ситуации: при наличии границ, с одной стороны, нужно предполагать, с другой, их подвижность и легкую проницаемость. Балтийские элементы обнаруживаются и по другую сторону, в глубине финноязычного ареала, и финноязычные элементы появляются то там, то тут в пределах балтийского ареала. Разнообразие этноязыковых элементов на этой территории, как и разнообразие типов контактов и специфика исторического развития представленных здесь языков делают этот ареал своего рода испытательным полем, где проверяется проблема «languages in соntact». Нижеследующие страницы посвящены общему взгляду на балто-финноязычные контакты, взятые в широком восточно-вропейском контексте.

      Любые культурно-языковые контакты представляют интерес как для истории контактирующих языков, так и для истории соответствующих этносов. В случае достаточной древности этих контактов их языковые и «надъязыковые» результаты могут многое прояснить и в этногенетической проблематике. Случай балто-финноугорских отношений имеет и дополнительные основания для внимания со стороны исследователей. Два обстоятельства определяют важность обращения к этой проблематике прежде всего - установленный в последнее время факт бесспорного и очень значительного расширения балтийской сферы к востоку от Прибалтики и явная тенденция расширить (или переместить) уральскую прародину на запад от Урала - в северо-восточную Европу, в пространство между Уралом и Средней Волгой и далее, вплоть до теории Д. Ласло (1961), который приурочивает прародину уральцев к территории между Окой и Прибалтикой. Иначе говоря, балтийский и финно-угорский элементы в свете этих открытий или гипотез и их истолкований оказываются пространственно сближенными и, безусловно, взаимосвязанными, хотя неясность хронотопических данных существенно препятствует выявлению конкретных форм этих связей. Самое важное новшество состоит, конечно, в том, что традиционная схема этнолингвистической истории всего этого ареала, и без того страдавшая некоторой упрощенностью (неизвестный неиндоевропейский язык - финно-угорский — восточнославянский /русский/, причем последовательность элементов понималась как совпадающая в принципе с хронологией соответствующих периодов), теперь должна быть дополнена новым элементом - балтийским (ранее контакты балтийских и финноязычных элементов обычно признавались лишь для Прибалтики и связывались конкретно с прибалтийско-финскими и восточнобалтийскими языками), а это коренным образом меняет всю эту схему.

      II. При рассмотрении истории финно-угорского комплекса в Восточной Европе необходимо теперь учитывать расширение балтийской сферы (как она восстанавливается по гидронимии) за счёт сред неокского ареала (приблизительно от Калуги до Рязани, включая сюда и бассейн Москвы) с юга и западно-двинский и верхне-волжский (приблизительно от границ Латвии до Твери и Дмитрова) с севера. В первом случае балтийский оказывается в непосредственном соседстве с территорией, занимавшейся мещерой и мордвой, во втором - мерей и отчасти, видимо, даже весью (ср. новейшие исследования о балтизмах в этих языках — Ткаченко, Римша и др.). Но специфика ситуации не в том, что, наконец и хотя бы в общих чертах, найдена балто-финноугорская граница в центре Восточной Европы (кстати, скорее найдена лишь та зона, за которой к востоку балтизмы становятся редкими и/или случайными), а как раз в противоположном — по обе стороны от этой границы или зоны несомненно присутствие и балтийского (к востоку) и финноязычного (к западу) элементов; еще конкретнее — надежных финноязычных элементов в балтийском ареале Восточной Европы намного больше, чем балтийских к востоку от балто-финноязычной границы. В данном случае особенно важно, что пространство к востоку от этой границы проницаемо для балтизмов (ср. Осьма, Восьма, Вобля, Блиденка, Дрисела, Дугна, Вепрея, Серена и т.п. в Нижнем Поочье), как и к северу от нее (ср. следы балтийской гидронимии вплоть до Новгорода и Валдая и даже «сумасшедшие» балтизмы на южном побережье Финского залива и на территории вплоть до озера Белого и южного Приладожья, где живут вепсы, ср. книгу Агеевой). Если учесть, что балтизмы наличествуют (и число выявленных примеров увеличивается) не только в прибалтийско-финских, но и в поволжско-финских языках (и в последнем случае их нередко трудно объяснить как «Wanderworter» или даже как заимствования в прафинно-угорском), то неизбежно возникает проблема истолкования этой ситуации взаимопроникновения и взаимоналожения этих элементов, определения того, что является субстратом и что суперстратом (кстати, при любом решении остается актуальным и аспект «адстратности»).

      III. Чтобы ответить на эти вопросы, имеющие ключевой характер, необходима информация, которой сейчас наука не обладает (и поэтому самой настоятельной из дезидерат нужно считать составление атласа гидронимии всей этой части Восточной Европы, с преимущественным вниманием к неславянскому слою). Однако в свете вырисовывающейся в настоящее время балто-финноязычной перспективы имеет смысл обозначить как некоторые слабости и лакуны, так и кое-что из намечающихся тенденций в понимании этой проблемы. Несмотря на недостаточную изученность материала, очень приблизительные представления о структуре всего этого ареала (его дифференциация, изоглоссы и т.п.), неясность хронологии и прочее, все-таки возможны некоторые заключения, предположения, гипотезы, и их смысл не только в подведении итогов на данном уровне знаний, но и в прогнозировании целесообразных подходов, которые могли бы привести к новым результатам уже на более высоком уровне знакомства с проблемой. Прежде всего приходится констатировать уже имеющую солидный возраст традицию объяснять все неизвестное в Средней, Восточной и Северной России как «финское» наследие (мнение, проникшее и за пределы науки, — Ты, убогая финская Русь! или Чудь начудила, да Меря намерила и т. п.). Из этой установки вытекают два следствия — известный «панфиннизм», не только преувеличивающий реальную (разумеется, очень значительную) роль финноязычного элемента, но и скрывающий или затушевывающий роль других этноязыковых элементов, и на этом фоне особенно разительная недооценка балтийского элемента в этноязыковом и культурно-историческом прошлом Восточной Европы. Именно поэтому, несмотря на ряд исследований, сопрягающих балтийскую и финскую темы (правда, не всегда достаточно надежных и даже корректных по своим приемам и выводам), подлинная формулировка этой проблемы и вытекающие из ее решения результаты остаются скорее благими пожеланиями, нежели реальностью современной науки. И тем не менее существует одна бесспорная реальность — потребность в самоопределении науки перед лицом имеющегося материала и уже высказанных точек зрения в связи с его интерпретацией в этнолингвистическом плане (императив проблемы). Следующие ниже соображения исходят из нескольких положений, представляющихся сейчас очевидными, — наличия языковых и культурных балтизмов в Среднем Поволжье (волжско-финские традиции; проблема балтизмов в коми или в угорском, как и проблема общефинских /уральских/ балтизмов здесь не учитываются не по принципиальным соображениям, а потому, что в данном случае важнее найти ключ к проблеме, полагая, что в дальнейшем он откроет не только главную дверь, но и многие из второстепенных); — ареала балтийской гидронимии и состава ее элементов; — присутствия весьма правдоподобных балтийских следов в археологических культурах этой части Восточной Европы, начиная уже с III-II тысячелетия до н. э. и, вероятно, до 2-й половины I тысячелетия н. э. (связь с балтийским элементом далеко продвинутой на восток именьковской культуры IV-VIII вв. /Халиков и др./ остается спорной и уже вызвала некоторые возражения); — особенностей структуры самого балтийского пространства в Восточной Европе. При этом нужно иметь в виду и то, что не относится к самому материалу, но исключительно к истории его интерпретации в науке (ср. «финно-балтийский» спор за право считать «своими» такие гидронимы, как Ловать, Пола, Тосно, Цна, Нар/о/ва, Пейпус, Вашка, Вейна и т.п. и даже Волга, о чем см. в другом месте; в отдельных случаях в спор вступает и «славянская» сторона).

      IV. Общая идея может быть сформулирована в несколько заостренном и почти парадоксальном варианте обмена двух этих этнолингвистических элементов (балтийского и финноязычного) местами: балты пришли на свою «прибалтийскую» родину с востока (и, значит, вторично) и встретили здесь на значительной территории прибалтийско-финский субстрат; финноязычные же народы пришли в Центр Восточной Европы с востока и встретили здесь балтов, язык которых стал для них субстратом. Хотя хронологические, а отчасти и пространственные рамки описываемой мены очень приблизительны, все-таки, видимо, трудно ошибиться, предположив, что между III и I тысячелетиями до н. э. (для отдельных мест и позже) балты и финноязычные народы были не только соседями, но во многих случаях жили вперемежку на одной и той же территории, что приводило и к активным контактам — вплоть до смешений (в обе стороны); существенно напомнить, что археологические данные свидетельствуют о двустороннем распространении этнокультурных элементов: с востока в Прибалтику и из Прибалтики на восток.

      Тот факт, что балтизмов в финноязычной речи на несколько порядков больше, чем финнизмов в балтийских, что балтизмы охватывают большую площадь и большее число языков, чем финнизмы в отношении балтийских, что очень значительная часть балтизмов, судя по всему, относится уже к II тысячелетию до н. э., а большинство финнизмов в балтийском (почти исключительно в восточнобалтийском) к существенно более поздней поре (хотя, конечно, очень показательны такие финнизмы, как лит. lopšỹs 'колыбель', sóra 'просо', ср. соответственно марийск. лепш и морд. сура, суро), и т. п., — заставляет предполагать, что все это было возможно скорее в том случае, если основа субстрата была балтийской, а финноязычный элемент появился здесь позже, в качестве суперстрата. Важным уточнением хронологического (а отчасти и пространственного) характера нужно признать то обстоятельство, что иранизмы в финно-угорских языках древнее, чем балтизмы. Эта этнолингвистическая ситуация в южной части рассматриваемого ареала дает известные основания продолжить балто-иранскую зону контактов в ее западной части (по Сейму) к востоку, за Дон, в направлении к Волге. Представляется, что принятие балтийского элемента в Восточной Европе в качестве субстратного наиболее естественным образом объясняет и балтийскую гидронимию к западу от Средней Волги и балтизмы в поволжско-финских языках. Но есть и другие, более специализированные аргументы в пользу предлагаемой схемы.

      Если вернуться к балтийскому ареалу в Центре Восточной Европы как таковому, то выделяются две широтные полосы-пояса — южный и северный (условно по отношению к Москве). Первый из них (южный) характеризуется тем, что в нем финноязычных гидронимов очень мало, они случайны, не всегда достоверны и расположены на периферии этой зоны (на востоке и северо-востоке, см. карту № 2 в кн. «Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья». М., 1962; расширение же этого пояса к востоку довольно резко увеличивает число финноязычных гидронимов). Второй пояс (северный) представляет совсем иную картину. Во-первых, финноязычный элемент в пределах балтийского ареала продвинут как доминирующий гораздо далее на запад (примерно на уровне меридиана Москвы, а чем севернее, тем далее к западу); во-вторых, он несравненно обильнее и надежнее, чем в южном поясе; в-третьих, наконец, он образует в целом почти сплошную цепь от Урала до Прибалтики с характерным разрежением на водоразделе верховьев Днепра, Волги и Зап. Двины и территории к северу от верхнего течения последней. Таким образом, этот «северный» пояс в значительной степени определяется результатами инфильтрации финноязычного элемента с востока, из района, где балтов заведомо никогда не было, на запад, где он вторгается в балтийский ареал. Что же касается «южного» пояса, то он гораздо более однороден, и его основная черта иная — он характеризуется наличием довольно устойчивых и достоверных изоглоссных связей восточной (Орловская, Калужская, Тульская обл.) и западной (Прибалтика и смежные области России и Белоруссии, иногда с выходами в Озерный край) частями. Складывается впечатление, что в этом случае существенны не только отдельные балтийские изоглоссы типа «восток-запад» (ср. Болва — Balvi, Крупела — Kraupeli, Зуша — Zuši, Яуза — Auzes, Auzani, Унея — Auneja, Вытебеть — Витьба, Выра — Выра и т. п.), но и такие, для которых главным является не столько их языковая принадлежность, сколько четкость и напряженность самих изоглосс, определяемые огромной дистанцией. Отчасти сюда принадлежит гидронимическая изоглосса Ловать с не вполне ясной языковой характеристикой названия. Но особенно интересна в этом отношении связь между названием области в восточной Литве в начале I тысячелетия — Nalšia (Нальшанская земля) — и названием двух рек в Нижнем Поочье, в густом финноязычном гидронимическом контексте, — Нальша. Независимо от того, балтийский это гидроним или финноязычный (ср. Нельша на мерянских землях, при *nel — 'глотать', см. Ткаченко, среди других рек со сходной мотивацией названия), сам факт этой «сверхдальней» связи не может быть упущен из вида, как и то обстоятельство, что этот пример не исключение и, следовательно, не может быть просто игрой случая.

      Выявление таких фактов, относящихся к глубокой древности (при весьма слабой документации данных на этой территории или вовсе ее отсутствии), остается основным источником, позволяющим проникнуть в секреты структуры этой территории с точки зрения ее гидронимического инвентаря и его распределения. Но в других случаях балто-финноязычных контактов условия могут быть и существенно иными. Иногда при наличии документальных источников и языковых фактов, допускающих реконструкцию субстратных черт, возможны тонкие и точные наблюдения относительно того, какой балтийский элемент наслаивался на какой финноязычный (и наоборот), ср. исследование Брейдака по выявлению конкретного финноязычного субстрата латгало-селонских говоров в Восточной Латвии (ливский /«чудский»/, а не южноэстонский /угалский/). Еще одна категория случаев определяется ситуацией, помогающей выбрать наиболее удачную трактовку на основании знания «маршрутов» миграции языковых элементов и — часто — соответствующих этнических групп. Так, в течение веков и даже тысячелетий осуществляемые контакты между куршским побережьем Балтийского моря и юго-восточным его побережьем вплоть до Вислы (а нередко и далее, вплоть до Мекленбурга) с самого начала предлагают довольно строгие рамки для трактовки прусских гидронимов с корнем *Liv- (Lyva, 1250 и др.) в устье Вислы, в которые укладываются многочисленные Liv-названия от Вислы до Эстонии (особенно в береговой полосе); характерно, что неподалеку от этой реки, в Миколайчиках, Окуличем недавно были обнаружены предметы с гребенчатой керамикой, связываемой традиционно с финноязычным элементом, который, как считают некоторые, на рубеже IV-III тысячелетий до н. э. появился на южном побережье Балтийского моря и распространился к западу вплоть до Одера и даже Шлезвиг-Гольштейна (ср., впрочем, возражения Удольфа и др.). Если это все-таки отражает некую реальность, то открывается еще один, самый западный, локус балто-финноязычных контактов, а все пространство их расширяется от Вислы или Одера до Оби. Конечно, это скорее «потенциальное» и «теоретическое» пространство, чем реальное и практическое, внутри которого как раз и должна решаться проблема балто-финноязычных связей — как на материале гидронимии, так и на основе всех других доступных фактов.

Балто-славянские исследования 1988-1996 : сборник научных трудов / Российская Академия наук , Институт славяноведения и балканистики, Москва Индрик, 1997, с. 325-331
[ Вернуться в раздел до XII века | Вернуться в Оглавление ] Версия для печати Отправить эту статью другу


Список статей

XVIII век
Rakutis V. LDK KARIUOMENĖ KETVERIŲ METŲ SEIMO LAIKOTARPIU (1788-1792)

XVII век
Мейлус Э. ВИЛЬНЮС ВО ВРЕМЯ „ПОТОПА" (1655-1661 ГГ.)
Borščiakas Elijas. UKRAINA, LIETUVA IR PRANCŪZŲ DIPLOMATIJA 1648-1657 METAIS
LIST OD KSIĘCIA IMCI PANA KRZYSZTOFA RADZIWIŁŁA, WOJEWODY WILEŃSKIEGO, HETMANA W.KS.LITEWSKIEGO, DO SEHINA BORYSEWICZA, BOJARZYNA DUMNEGO I NA TEN CZAS HETMANA NAJWYŻSZEGO NAD
Илько Борщак. УКРАИНА, ЛИТВА И ФРАНЦУЗСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ В 1648-1657 ГГ.

XVI век
Карамзин Н.М. ПРЕДАНИЯ ВЕКОВ
Jakubowski J. STUDYA NAD STOSUNKAMI NARODOWOŚCIOWEMI NA LITWIE PRZED UNIĄ LUBELSKĄ.
Платонов С.Ф. ИСТОРИЧЕСКИЕ ОЧЕРКИ
Zinkevičius Z. DĖL LIETUVIŲ RAŠOMOSIOS KALBOS KILMĖS
ALBERTAS GOŠTAUTAS, VILNIAUS VAIVADA, BONAI SFORCAI, LENKIJOS KARALIENEI, PRIEŠ KUNIGAIKŠTĮ KONSTANTINĄ OSTROGIŠKĮ IR PRIEŠ RADVILAS
Jakubovskis J. TAUTYBIŲ SANTYKIAI LIETUVOJE PRIEŠ LIUBLINO UNIJĄ.
Мыльников А.С. ИЛЬЯ МУРОМЕЦ В ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ ЛИТОВСКОМ
Любавскiй М.К. ЛИТОВСКО-РУССКIЙ СЕЙМЪ
Zinkevičius Z. KAIP KALBĖJO SENIEJI VILNIEČIAI
Jurginis J. AUŠROS VARTAI
"STATUTIS CERTIS IN SCRIPTA REDACTIS" (1522)
Zinkevičius Z. DAR KARTĄ DĖL LIETUVIŲ XVI-XVII A. RAŠTŲ KALBOS KILMĖS

XV век
Jonynas I. ONA VYTAUTIENĖ
Ekdahl S. DIE FLUCHT DER LITAUER IN DER SCHLACHT BEI TANNENBERG
ГОРОДЕЛЬСКИЙ ПРИВИЛЕЙ 1413 Г.
CRONICA CONFLICTUS WLADISLAI, REGIS POLONIAE, CUM CRUCIFERIS
Długosz J. DZIEJE POLSKIE. ROK 1403. ROK 1408.
Ючас М. ГРЮНВАЛЬДСКАЯ БИТВА
ПРИВИЛЕГИЯ 6.V.1434
Długosz J. DZIEJE POLSKIE. ROK 1410

XIV век
"OMNES NATIONE LYTHUANOS" (1387)
Шабульдо Ф. ВИТОВТ И ТИМУР: ПРОТИВНИКИ ИЛИ СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПАРТНЕРЫ?
ПРИВИЛЕГИЯ 20.II.1387

XIII век
Vaitkevičius G. ANKSTYVASIS VILNIUS: ĮRODOMUMO VINGIAI
Gudavičius E. FOLLOWING THE TRACKS OF A MYTH
Кирпичников А.Н. ДРЕВНЕРУССКИЙ «КЛИН» – БОЕВОЙ ОТРЯД ИЛИ НАСЕЛЕННАЯ МЕСТНОСТЬ?

XII век
Baranauskas T. THE FORMATION OF THE LITHUANIAN STATE
Кирпичников А.Н. РАЗВИТИЕ КОНСКОГО УБОРА В ЦЕЛОМ

до XII века
Кирпичников А.Н. СКАЗАНИЕ О ПРИЗВАНИИ ВАРЯГОВ. ЛЕГЕНДЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Шадыро В.И. БЕЛОРУССКО-ЛИТОВСКО-ЛАТЫШСКОЕ ПОРУБЕЖЬЕ В ЭПОХУ ЖЕЛЕЗА И РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Girininkas A. LIETUVOS ARCHEOLOGIJA. T. 1. Akmens amžius
Орел В.Э. НЕСЛАВЯНСКАЯ ГИДРОНИМИЯ БАССЕЙНОВ ВИСЛЫ И ОДЕРА
Гимбутас М. ГОТЫ В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ И ЧЕРНЯХОВСКИЙ КОМПЛЕКС
Штыхов Г.В. ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛОЦКИХ КРИВИЧЕЙ
Рыбаков Б.А. О ПРЕОДОЛЕНИИ САМООБМАНА
Топоров В. Н. К ВОПРОСУ О ДРЕВНЕЙШИХ БАЛТО-ФИННОУГОРСКИХ КОНТАКТАХ ПО МАТЕРИАЛАМ ГИДРОНИМИИ
Vladas Žulkus. DIE KUREN IM OSTSEERAUM
Vanagas A. LIETUVIŲ VANDENVARDŽIAI
Седов В.В. ГОЛЯДЬ
Янссон И. РУСЬ И ВАРЯГИ
Шмидт Е.А. О ТУШЕМЛИНСКОЙ КУЛЬТУРЕ IV-VII ВЕКОВ В ВЕРХНЕМ ПОДНЕПРОВЬЕ И ПОДВИНЬЕ

Список публикаций

Лурье Я.С. ИСТОРИЯ РОССИИ В ЛЕТОПИСАНИИ И ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ // Россия Древняя и Россия Новая : (избранное), СПб., 1997
ВВЕДЕНИЕ
Глава I ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ
Глава II ОБЩАЯ СХЕМА ЛЕТОПИСАНИЯ XI-XVI вв.
Глава III ЛЕТОПИСНЫЕ ИЗВЕСТИЯ В НАРРАТИВНЫХ ИСТОЧНИКАХ XVII-XVIII вв.
Глава IV ДРЕВНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ РУСИ В ЛЕТОПИСЯХ И В ИСТОРИОГРАФИИ XX в.
Глава V ОРДЫНСКОЕ ИГО И АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ: ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ XXв.
Глава VI БОРЬБА С ОРДОЙ И ЦЕРКОВНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ КОНЦА XIV в.: ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЙ АСПЕКТ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Чернов А. В. ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА В XV -XVII ВВ. (...до военных реформ при Петре I) М., 1954.
Глава IV РУССКОЕ ВОЙСКО В ПЕРИОД ИНОСТРАННОЙ ВОЕННОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ И КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ НАЧАЛА XVII В. (отрывок)
Глава V ЗАРОЖДЕНИЕ РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ В РОССИИ (ОБРАЗОВАНИЕ СОЛДАТСКИХ, ДРАГУНСКИХ И РЕЙТАРСКИХ ПОЛКОВ, 30-70-е годы XVIIв.)
Глава VI СОСТАВ И ОРГАНИЗАЦИЯ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ В СЕРЕДИНЕ XVII в.

Середонинъ С.М. СОЧИНЕНIЕ ДЖИЛЬСА ФЛЕТЧЕРА "OF THE RUSSE COMMON WEALTH" КАКЪ ИСТОРИЧЕСКІЙ ИСТОЧНИКЪ. С-ПЕТЕРБУРГЪ.1891.
Глава IV.

Kubala L. WOJNA MOSKIEWSKA. R. 1654-1655. SZKICE HISTORYCZNE, SER.III, WARSZAWA, 1910
VII. WYPRAWA CARA NA LITWĘ. - BITWA POD SZKŁOWEM I POD SZEPIELEWICZAMI. - ZDOBYCIE SMOLEŃSKA.

АКТЫ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА. - М.,1890-1901.- Т.1-3.
№ 57-й. Апрѣля 30.— Отписка кн. И. А. Хованскаго съ приложеніемъ распросныхъ рѣчей
№ 58-й. Апрѣля 30 и мая 2.— 1) Отписка кн. И. А. Хованскаго о неудачномъ приступѣ къ Ляховичамъ
№ 59-й. Апрѣля 30/Іюня 15. — 1) Грамота въ Смоленскъ къ кн. Б. А. Рѣпнину
№ 692-й, Государевъ указъ всякихъ чиновъ служилымъ людямъ о прибытіи на службу въ срокъ
№ 694-й. Отписка Шкловекаго воеводы В. Яковлева о невозможности устроить въ городѣ мельницы
№ 696-й. Отписка кн. Алексѣя Трубецкаго объ отходѣ отъ Стараго Быхова въ Могилевь.
№ 703-й. Царскій указъ сотеннымъ головамъ о неотпускѣ по домамъ больныхъ знаменьщиковъ.
№ 705-й, Отписка Кашинскаго воеводы Б. Непейцына царевичу Алексѣю Алексѣевичу
№ 716-й. Отписка князя Я. К. Черкасскаго о времени сбора ратныхъ людей въ Борисовѣ
№ 717-й. Отписка боярина и воеводы, кн.Алексѣя Трубецкаго, о нѣсколькихь побѣдахъ надъ литовскими людьми
№ 718-й, Отписка Толочннскаго приказнаго человѣка Ариста Новикова о невозможности собрать хлѣбъ
№ 732-й. Отписка воеводы Алексѣя Трубецкаго объ отказѣ ратныхъ людей зимовать подъ Старымъ Быховымъ.
№ 736-й. Отписка воеводы Алексѣя Трубецкого объ отступленіи оть Стараго Быхова

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ
ГАЛИЦКО-ВОЛЫНСКАЯ ЛЕТОПИСЬ

АКТЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИСТОРИИ ЮЖНОЙ И ЗАПАДНОЙ РОССИИ. Т. 1-15. СПб., 1861- 1892.
1648, августа 16. Отписка Хотмыжского воеводы князя Семена Болховского съ извѣстіемъ о посылкѣ отвѣта къ Хмельницкому
1648, мая 20. Указъ о посылкѣ грамотъ пограничнымъ воеводамъ о походѣ за рубежъ
1649, мая 3. Письмо гетмана Богдана Хмельницкого съ прошеніемъ содѣйствія противъ Польши.
1649, фeвраля 13. Письмо Казимира короля Польскаго къ царю Алексѣю Михаиловичю съ извѣстіемъ о вступленіи своемь на королевство Польское и о желаніи возобновить мирный договоръ.
1654, авг. - дек. Бумаги о пограничных с Малороссiею дѣлахъ
1654, aвг.- сент., Могилевскiя и другихъ бѣлорусскихъ городовъ бумаги
1654, августа 7-сентября 9. Бумаги посольства къ гетману Богдану Хмельницкому
1654, окт.-дек., Могилевскія бумаги
1654, iюль-августъ, Могилевскiя бумаги
1654, iюнь-сент. Бумаги наказнаго гетмана Ивана Золотаренка
1655, iюль - август. Бумаги наказнаго гетмана Ивана Золотаренка
1655, іюль, Могилевскія бумаги

LISTY Z TEATRU WOJNY R. 1654.
16 [Augusti] list[u] księcia jmci do Króla JMci pisanego kopią
Ceduła z listu.Za Jaswonką pod Ciecierzynem potrzeba była d. 24 Augusli, gdzie obóz nasz zniesiono.
List P. Hetmana wiełk. koron, do JMX Podkanclerzego kor. Dnia 6 Aug.
List P. Mirżeńskiego, do JP. Stefana Korycińskiego Kanclerza w. kor.— Z Wilna d. 30 Augusti r. 1654.
List Xięcia Radziwiłła Hetmana w. lit. do Xiędza Jerzego Tyszkiewicza. Bisk. wileńsk. Dan d. 8 Augusti 1654.
List z obozu pod Szkłowem d. 12 Augusti r. 1654.
List z Wilna d. 20 Augusti, do Warszawy.
List z Wilna d. 8 Aug.
Relacya potrzseby, która zaszła między wojskiem W.X.Litewskiego a Moskwą pod Ciecierzynem, d.24 Augusti 1654
Z obozu d. 14 Augusti 1654.
Z obozu litewskiego d. 13 Augusti r. 1654.
Z obozu litewskiego d. 14 Augusti 1654.
Z obozu pod Orszą dnia 2 Augusti, pisany do Wilna.
Z Wilna d. 16 Augusti r. 1654.

АКТЫ ИСТОРИЧЕСКИЕ, СОБРАННЫЕ И ИЗДАННЫЕ АРХЕОГРАФИЧЕСКОЮ КОМИССИЕЮ. СПБ., 1841–1892.- Т.1-5.
1658 въ Мартѣ. Отписка Царю Виленскаго воеводы князя Шаховскаго, о готовности Виленскихь жителей обратиться изъ Уніи въ Православную вѣру.

СОБРАНИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАМОТ И ДОГОВОРОВ ХРАНЯЩИХСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ, М., 1813-1894, ч.1-5.
1667, Декабря 1, окружная Грамота (въ спискѣ) Государя Царя АЛЕКСѢЯ МИХАЙЛОВИЧА Енисейскому Воеводѣ Кириллѣ Яковлеву

Турска Г. О ПРОИСХОЖДЕНИИ ПОЛЬСКОЯЗЫЧНЫХ АРЕАЛОВ В ВИЛЬНЮССКОМ КРАЕ. Vilnius: 1995
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
I. ОБЩАЯ ЧАСТЬ.

PAMIĘTNIKI JANA CHRYZOSTOMA PASKA
Rok 1660

Кушнер П. И. ЭТНИЧЕСКОЕ ПРОШЛОЕ ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ПРИБАЛТИКИ, повт.изд., Вильнюс, 1991
III. ДРЕВНЕЙШИЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ О НАРОДАХ ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ПРИБАЛТИКИ
Norman Davies. EUROPE: A HISTORY
CHRISTENDOM IN CRISIS – PESTIS (p. 455-468)
Jerzy Ochmański. LITEWSKA GRANICA ETNICZNA NA WSCHODZIE OD EPOKI PLEMIENNEJ DO XVI WIEKU
.WSTĘP
1. ROZWÓJ I WYNIKI BADAN NAD WSCHODNIĄ GRANICĄ LITEWSKO-RUSKĄ OKRESU WCZESNOHISTORYCZNEGO DO XVI WIEKU
2. ZAŁOŻENIA METODOLOGICZNE
3. WALKA LITWY Z RUSIĄ O GRANICĘ POLITYCZNĄ DO XIII WIEKU
4. POGRANICZE LITEWSKO-KRYWICKIE W EPOCE PLEMIENNEJ
5. KWESTIA ZASIĘGU OSADNICTWA LITEWSKIEGO I RUSKIEGO NA POGRANICZU WSCHODNIM W XIII WIEKU
6. STOSUNKI WYZNANIOWE NA POGRANICZU LITEWSKO-RUSKIM DO POŁOWY XVI WIEKU
7. WSCHODNIA GRANICA LITEWSKA W ŚWIETLE TOPONOMASTYKI
8. ZASIĘG LITEWSZCZYZNY NA WSCHODZIE W ŚWIETLE INWENTARZY DÓBR ZIEMSKICH Z KOŃCA XVI WIEKU
9. WYSPY LITEWSKIE W GŁĘBI BIAŁORUSI W XIV - XVI WIEKU
A. „LITHUANIA PROPRIA” I JEJ ZASIĘG NA WSCHODZIE W XV - XVI WIEKU
B. WYNIKI BADAN, SPIS MAP, SPIS TREŚCI
C. LITHUANIAN ETHNICAL BOUNDARY IN THE EAST FROM THE ANCESTRAL EPOCH TILL THE SIXTEENTH CENTURY

СОБРАНIE ДРЕВНИХЪ ГРАМОТЪ И АКТОВЪ
66. (1441) Апрѣля Грамота Короля Казимира на Русскомъ языкѣ, чтобъ половину Серебщины плотили въ Трокахъ конецъ жидовскій, Ляхи и Русь и Жидова Татарове, a половину мѣсто на другой сторонѣ моста. Дана въ Гроднѣ.
67. Марта Короля Сигизмунда на Русскомъ языкѣ, освобождающая дома Трокскихъ Жидопъ отъ постоя. Дана въ Гроднѣ.
68. 1507. Короля Сигизмунда на Латинскомъ языкѣ, o дозволении Трокскимъ Жидамъ, дабы въ дѣлахъ между ними разбиралъ Войтъ Жидовскій, a въ дѣлахъ еъ Литвою, и Русью, вѣдались чрезъ Трокскаго Воеводу...
69. 1516 Августа 9. Короля Сигизмунда на Русскозмъ языкѣ, обывахелямъ г. Трокъ закона Римскаго и Греческаго и Жидамъ Трокскимъ, дозволяющая учредить въ томъ городѣ двѣ въ году ярмарки. Дана въ Вильнѣ
70. 1552 Октября. Короля Сигизмунда Августа на Русскомъ языкѣ, освобождающая мѣщанъ г. Трокъ, отъ дачи подводъ подъ гонцовъ Государскихъ и o платежѣ Серебщины Татарами за торговлю въ Трокахъ. Дана въ Вильнѣ.
71. 1555 Августа 30. Короля Сигизмунда Августа на Русскомъ языкѣ, дабы намѣстникъ Трокскій недѣлалъ похвалокъ и утѣсненiи жидамъ Трокскимъ. Дана въ Вильнѣ.


Блок логина
Ник

Пароль


Забыли пароль?

Вы ещё не с нами?
Регистрация!
Исторические изображения

Альбом:  Археология

Другие фото...
Сейчас на сайте.
 Гостей: 1
 Пользователей: 0
 Всего: 1
Вы гость здесь
- Страница создана за 0.06 сек. -